Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Подвеска, по определению С. В. Белецкого, несет на себе знаки князей Владимира и Ярослава, то есть относится ко времени киевского княжения Владимира и новгородского — Ярослава Владимировича (1010—1015). «Подвески со знаками Рюриковичей» рассматриваются как «верительные знаки», аналог скандинавских jartegnir; с подобным «значком» (signum) датского конунга Хорика Ансгар путешествовал в 850 г. к конунгу шведов Олаву (Vita Anskarii, 26). В этом контексте весьма интересна еще одна подвеска со знаком Владимира, выявленная С. В. Белецким: на оборотной ее стороне изображен, в той же технике низкого рельефа, молот Тора. Найдена она в одном из могильников родановской культуры Прикамья. С. В. Белецкий обе эти подвески связывает с конкретными персонами, представлявшими княжескую власть в Ладоге около 1006 г., будь то Олав Трюггвасон, ярл Сигурд Эйнарссон или другой из знатных норманнов «королевских саг» (Белецкий 1996: 35-40; Молчанов 1996: 32-35).

Набор весовых гирек (в том числе уникальной весом около 200 г. — в «марку серебра») обнаружен был 3. Д. Бессарабовой при зачистке в 1981 г. разрушенного женского погребения в грунтовом могильнике, по-видимому сформировавшемся при этой же сопке (Петренко 1994: 128, 135) Характерный для могильников многих «виков» торговый инвентарь купеческих погребений обнаружен в женском захоронении, что подтверждает наблюдения о достаточно значимой роли женщин эпохи викингов в «восточной торговле». На Руси, по подсчетам А. Стальсберг, женскими были 22% погребений с торговым инвентарем (при 47% мужских), в Бирке, соответственно, 32% — женские, 28% — мужские, 3% погребений с этим инвентарем — парные (при 37% неопределимых); в России парные погребения составляли 30% из «купеческих», и ладожские находки показывают, что женщины Ладоги и в IX, и в XI вв. играли весьма заметную роль во всех сферах общественной жизни (Стальсберг 1999: 158-163). От «колдуний» Велеши (с конским черепом в сопке) к знатной «христианке» Плакуна и сопоставимой с княжескими администраторами «купчине» Княщины, от Любши до Поромонова ручья «зона ладожского градообразования» по археологическим данным выступает как зона активных и динамичных процессов этносоцио-культурно-экономического взаимодействия, пульсационно распространявшихся по ближней и дальней округе.

Хронология строительных горизонтов, раскопанных на площади около 3,5 тыс. кв. м, охватывает время с середины VIII до XI в., а планиметрия застройки, объем ее содержания — примерно 10% реальной Ладоги этого времени (Давидан 1976:100—118; Кирпичников, Лебедев, Булкин, Дубов, Назаренко 1980: 27, Кузьмин 2000:51-52). В сочетании с данными о других изученных памятниках Ладоги (Средневековая Ладога 1985; Лебедев Седых 1985; Петренко 1994) и в более широком контексте древностей Северо-Запада (Очерки исторической географии 2001) это позволяет синхронизировать археологические данные и наметить этапы формирования этнокультурного содержания Ладоги VIII- XI вв.

«Нулевая фаза», включая «любшанский этап», охватывает период до конца 740-х гг., начинающийся, по-видимому, в последних десятилетиях VII в. (670-?), в широком плане, после арабских завоеваний на Ближнем, Переднем Востоке и в Средней Азии, новой стабилизации на Великом Шелковом пути и выходе восточных купцов на Волжский путь в Прикамье и Приуралье, к источникам ценных мехов, воска, дикого меда, таежной пушнины и других «экзотических товаров» лесного Севера. Древняя «аландо-камская труба» фенно-скандинавских связей подключала к Волжскому пути весь обширный финно-угорский массив таежно-тундрового населения, от Нижней Оби до Финмаркена, и вводила в соприкосновение с ним скандинавов Норвегии и Швеции, узнавших таким образом о «Бьярмии» финских бродячих торговцев-перми. Славяне в VI-VII вв. вошли уже в соприкосновение с чудью, прибалтийско-финским массивом, и, наверное, с мерей Волго-Окского междуречья, про крайней мере, на Серегерьском пути, пересекающем ареал «древней финно-угорской гидронимии» (Седов 1970: 10-11, рис. 1).

«Неволинские пояса» Прикамья и ранние равноплечные фибулы Финляндии в памятниках, не относящихся безусловно к финскому этнокультурному миру (Изборск, Победище, Велеша и Любша Ладоги, Кварнбаккен на Аландах), позволяют искать начало этих финно-скандо-славянских контактов в VII в. и отнести к ним зону Приильменья, Причудья и Приладожья (конкретно и только — в районе Ладоги). Любша, как, видимо, и первоначальный Изборск на Труворовом городище (где вскрыты траншеей каменные конструкции первоначального вала, близкие любшанским — Седов 2002: 31-35, рис. 12, 13; 90-91), были, вероятно, пограничными форпостами славянства в этом ареале, хотя не исключено, что именно это — первые укрепленные поселения славян, как предполагал сорок лет назад В. Б. Вилинбахов, проникших из Юго-Западной Балтики морским путем и вверх по рекам, через Чудское-Псковское озера — в Причудье и Повеличье, и по Неве через Ладожское озеро к Волхову (Вилинбахов 1963: 325-329).

В обоих случаях, славяне (словене) должны были встретить на новом месте автохтонную чудь, лопь, весь, а при их посредничестве познакомиться с посещавшими острова и побережья восточной Балтики и Финского залива и оседавшими здесь скандинавами — ruotsi, roots, «русь». Основным районом славянской оседлости становится Западное Приильменье, Поозерье, сравнительно свободное (как и вся зона Северного, Западного и Южного Приильменья) от «культуры северных длинных курганов» V-VIII вв. и экологически оптимальная для пашенного земледельческого хозяйства; здесь формируется ядро племенной территории ильменских словен (Конецкий 1995: 31-41).

«Любшанский этап», начинаясь в «нулевой фазе» на рубеже VII-VIII вв. (во всяком случае, в 700-740 гг.), продолжается все время существования раннеславянского городища в Поволховье, до середины IX в. (860-е гг.?), и потому охватывает последней своей частью три следующие фазы (I, II, III) становления Ладоги.

I фаза (750-810 гг), «начальная» («домонетная»), анонимная, представлена I и II ярусами застройки Староладожского поселения на Земляном городище, может быть к этому времени относятся первые погребения в сопках 14-ІІ и 5-ІII (по каталогу Петренко, 1994; № 140 по Бранденбургу, с «неволинским поясом» знатного всадника, и «Полая сопка» Ходаковского, с не исследованной каменной насыпью в основании). Безымянные скандинавские первопоселенцы («кузнец-годи Одина») строят судоремонтную мастерскую и обосновываются у ладожской гавани: «руотси в Алоде-йоки» в 750-х гг. Спустя десятилетие, вместе с любшанскими, может быть, ильменскими словенами (и кривичами?), их, видимо, потеснила волховско-верхнеднепровская «волна мигрантов». Связи с Днепровским Левобережьем, подвластным Хазарии, дополняют связи с Волжским путем, по которому в 780-е гг. прибыли мастера-стеклоделы (иранцы? персы из Дербента?), наладившие производство стеклянных бус, для выгодного обмена и последующей продажи мусульманским купцам пушнины, собранной у окрестной «лопи» безбрежных лесных просторов Приладожья, Прионежья, Карелии.