Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Если исходить из того, что вскрытая застройка представляет до 30-50% первоначально существовавшей, то первые поселенцы могли поставить от 6 до 10 «больших домов», а «следующая волна» — 10-20 изб; счет населения, видимо, шел на сотню-другую душ, оно было колеблющимся по численности и составу, разноэтничным, но уже в третьей четверти VIII в. на поселении, безусловно, зазвучала славянская речь (наряду с предполагаемой Ю. Кальмером «двуязычностью» первичного финно-скандинавского социума). Сопки 14-ІІ и 5-ІІІ продолжали использоваться и возводиться, видимо, появились и первые погребения сопки 15-ІІ (Княщина в южной части Победища); таким образом, определенно действовали могильники и в «Заморье» и на «Горе», может быть, и недатированный грунтовый могильник с сожжениями, под ладожским культурным слоем южнее городища (Лебедев, Седых 1985:20), что подчеркивает изначальную неоднородность поселения. III ярус Земляного городища фиксирует первые результаты торговой активности Ладоги: сердоликовые бусы поступают по Волжскому пути вместе с первым арабским серебром и синестеклянными салтово-маяцкими лунницами из хазаро-аланского Подонья-Предкавказья (Рябинин 1995: 57-59).Фаза заканчивается с началом обращения арабского серебра и «выпадением» первых кладов, наметившим в Восточной Европе безусловную конкуренцию между Волжским (финно-тюркским) путем и Волховско-Днепровским (Двинско-Неманским), предшественником восточнославянского, древнерусского Пути из Варяг в Греки.

II фаза (810-840), «первой волны серебра» (поколение Убби-Захарии). Имена греческого и варяжского «коммерсантов» Петергофского клада и возможное наиболее раннее время его сокрытия (805-825) совпадают с «всплеском» застройки IV яруса на площадке Староладожского поселения в 811 г.: «большой дом» и не менее семи изб с печами, а через тридцать лет, может быть, и первые постройки Варяжской улицы совпадают с движением «в первый период обращения арабского серебра» дирхемов — на Балтику, появлением там сердоликовых (и хрустальных, из Индии) бус; активно действует и любшанское население (кубовидные стеклянные бусы Великого Шелкового пути). В целом размах этих связей полностью соответствует ареалу «дирхемов первого периода обращения» (786-833), охватившему всю территорию Восточной Европы в пределах будущей Киевской Руси, а некоторое смещение «трасс» движения этого серебра свидетельствует о стремлении вывести его из «зоны хазарского контроля» на Волжском пути (включая Волго-Окское междуречье), используя выходы Среднего Поднепровья, Киевщины, в Левобережье. Материал Петергофского клада, как и клад на Княщине в Ладоге (808 г.), документирует именно это стремление, наряду с освоением Двинско-Днепровского варианта с выходом в западную Балтику (клад из Кислой с монетой Хайтабу). Ответные действия хазар (участников «петергофского диалога»), с постройкой Саркела в 834-838 гг., посольство росов 838-839 гг. в Византию и Империю Каролингов свидетельствуют о масштабности процессов, охвативших пространство от Петергофа до Саркела, от Ладоги до Константинополя, от Гнездова (и ранней фактории у Новоселок, там же, на днепро-двинских волоках) до Бирки Ансгара. Пожар 840 г. подвел черту под этим этапом деятельности «безымянных русов».

III фаза (840-865), деятельности «поколения Дира», открывается, а не завершается первой «манифестацией руси» в Константинополе и Ингельгейме: послы — вернулись, «хакан» — правил, Ладога после пожара застраивается с необычайной представительностью V яруса (840-865). «Русы» (ар-рус) вторгаются в Грецию и Амастриду (842 г.), уверенно действуют в Средиземноморье, от Севильи до Александрии («14 лет» с 844 г., как сообщает Ибн ал-Кутия). Сведения о них беспокоят багдадского халифа ал-Муктадира биллах, узнавшего, что «в Валу, построенном Двурогим между нашими странами и Гог-Магогом. открылось отверстие»; через два года посольство, путешествовавшее в 842-844 гг. через Кавказ в южнорусские степи, успокоило халифа тем, что вал — не прорван; и сто лет спустя хазары сообщали правителям мусульманской Кордовы в Испании, что Каганат преграждает путь на восток страшным «ар-рус», которые (если умели бы ездить на лошадях) могли бы опустошить «Мамлакат ал-Ислам» до Багдада (Станг 2000: 33-37).

В наибольшем количестве именно в это время поступают полудрагоценные сердоликовые и хрустальные бусы (Рябинин 1995:57-58) и дешевый «рубленый бисер» всех цветов (Львова 1968:87-88), появляются фризские гребни наиболее многочисленного типа (с S-видным циркульным орнаментом), известные в Дорестаде, Хайтабу, Волине, Бирке (Давидан 1968:69-60), что свидетельствует об определении максимального диапазона действующих в дальнейшем внешних связей Ладоги.

Представительная застройка: не менее двух «больших домов» с окружающими постройками «усадеб хёвдингов» (которых, следовательно, могло быть до 20 на месте Земляного городища и Варяжской улицы с первыми сооружениями над гаванью); воинская железная гривна; детские «игрушечные мечи» маленьких «русов»; став (stafr) с рунической надписью из 43 знаков («рёкские руны» IX в.) доносят до нас не только повседневный быт, но и голоса этого поколения. Варианты чтения ладожских рун:I.frann mana (al) fr(fr)a(n)t fi(m) bulsi niblu(n)ka

Сверкающий лунный эльфсверкающее чудовищебудь нифлунгом (т. е. «будь под землей»)(В. Г. Адмони, Т. И. Сильман)

II.уfi г of vardr hamevaldr (h)rimsffanmana grandfimbulsini plóga

Наверху (щита) в оперенье своемпокрытый инеем господинсияющий лунный волкпрядей плуга широкий путь(Г.Хёст)III.

Dó yfir of varidrhalli valdr raesfrann mana grandfimbul sini plóga

Умер в выси одетый в каменьвладетель трупов сияющий губитель мужейв могучей дороге плуга (= земле)(В. Краузе)

Магическое заклинание (I), «щитовая драпа», описывающая изображение на щите (II), или хвалебная скальдическая песнь в честь умершего (III), ладожская надпись так или иначе относится к древнейшим образцам древнесеверной поэзии эпохи викингов (Мельникова 19776:158-162), и строки этой висы звучали у ладожского очага. Таким образом, ладожские находки охватывают чрезвычайно широкую сферу славяно-скандинавских контактов, от материального производства до высших проявлений духовной культуры. Ладога этой поры, безусловно, уже Aldeigja. В некрополях Княщины (Победища?) и Заморья продолжается возведение сопок (15-І, 15-II, 15-IV, 4-II). Возможно, в это время внушительный курган насыпан над сожжением в урочище Плакун (11-І, п.1), в основании сопки; трудно сказать, можно ли отнести именно к этому времени погребение кургана № 7. но, во всяком случае, это — время жизни захороненной в нем, быть может, почитательницы бенедиктинских миссионеров, получившей кувшин церковного вина, как ее современница, фризиянка Фридебург в Бирке: «когда она почувствовала, что приближается день ее смерти…. тогда она сама из любви к обряду последнего причастия, который, как она слышала (курсив мой. — Г. Л.), был у христиан прощальным, купив немного вина, оставила его храниться в сосуде и попросила свою дочь, тоже набожную в вере, чтобы та, когда наступит ее последний час, налила ей в рот этого вина, дабы ей хотя бы так вручить свою отходящую душу Господу. Это вино хранилось у нее почти три года» (Vita Anskarii, 20). «Ладожская христианка» жила в окружении людей, не столь наслышанных об обычаях христиан, как дочь Фридебург, Катла, но и они по-своему постарались почтить ее последнюю волю. Эти люди уже представляли себе внешний, христианский мир от Византии до Франции.