Виталий Бессонов - Тарутинское сражение

Оставшись один против русской конницы, 2-й карабинерский полк некоторое время еще удерживал позицию. Но, будучи окружен со всех сторон казаками, которые беспрестанно обстреливали и теснили противника, он, в конце концов, был вынужден отступить. Прорвав линию русской конницы, карабинеры пробились к основным силам. Соединившиеся на правом берегу реки Чернишни части 4-й тяжелой кавалерийской дивизии заняли место в боевой линии справа от прикрывавшей Калужскую дорогу польской батареи, установленной командующим артиллерией 5-го польского корпуса бригадным генералом бароном Ж.Б. Пельтье. За правым флангом 4-й дивизии встала уступом 5-я тяжелая дивизия 1-го резервного кавалерийского корпуса [395] Le Manuscrit des carabiniers. P. 539–540. Васильев. С. 57–58. .

Таким образом, длившееся несколько часов противоборство казаков с тремя полками тяжелой кавалерии противника закончилось. Несмотря на частные успехи, карабинеры и кирасиры были не в состоянии сдержать натиск превосходящих сил и удержать позицию на левом берегу Чернишни. Хотя иррегулярные войска Орлова-Денисова не могли расстроить и уничтожить оказавшиеся в окружении полки регулярной кавалерии, они беспрестанно наседали на них со всех сторон, обстреливая и атакуя неприятеля. Высокую оценку действиям русской конницы в своем дневнике дал английский представитель при русской армии Вильсон, который писал: «Мне довелось быть вместе с ним (2-м пехотным корпусом Багговута — В.Б. ) и казаками в самую решительную минуту, особливо когда казаки атаковали не приятельских кирасиров и карабинеров, что было произведено с величайшим умением и доблестью» [396] Вильсон. С.76. .

Вместе с тем, многие участники событий, отдавая в целом справедливость казакам, отмечали, что во время сражения их действия были направлены не только на борьбу с противником. Так, Ермолов в своих воспоминаниях отмечал, что «богатые обозы были лакомою приманкою для наших казаков: они занялись грабежом, перепились и препятствовать неприятелю в отступлении не помышляли» [397] Ермолов. С.218. . В своем дневнике 18 октября Дурново записал: «Лагерь неприятеля попал в руки казаков, которые его разграбили. Мюрата постигла та же участь: у него отняли все серебро» [398] Дурново. С.98. . Поручик легкой роты № 2 лейб-гвардии Артиллерийской бригады И.С. Жиркевич вспоминал: «В лагере много продавалось казаками из вещей, принадлежавших неаполитанскому королю Мюрату, весь обоз которого был захвачен казаками и разграблен» [399] Жиркевич И.С. Записки И.С. Жиркевича. 1789–1848 // Русская старина. 1874. № 8. С.657. . Как отмечал Вильсон, у Мюрата было «взято все его серебро, карета, кровать и даже перо». «Казаки, — продолжал он, — настолько обогатились, что теперь они продают наиценнейшие вещи за малую толику золота, ведь только так могут они перевозить свою добычу. Вчера их снова ожидали невероятные трофеи. Я смог подобрать из них лишь несколько занятных писем по преимуществу от прекрасного пола» [400] Вильсон. С.76, 77. .

О поведении казаков на поле боя Вюртембергский вспоминал, что «они занимались больше брошенными орудиями и прикалыванием раненых, нежели дружным натиском на французские колонны. Двум полковникам я сделал строгий выговор, особенно за жестокое обращение с раненым неприятелем; во всем же прочем я сам извинял их» [401] Вюртембергский. С. 62–63. . В своих записках Михайловский-Данилевский рассказывал, что казаки, увидев на нем французскую шинель, приняли его за неприятеля и просили находившихся с ним рядом драгун разрешить им его добить [402] Михайловский-Данилевский 1. С. 166. . Но, справедливости ради, надо отметить, что не все казаки были способны лишить жизни безоружного противника. Н.Н. Муравьев был свидетелем случая, когда драгуну приказали убить пленного польского стрелка, чтобы не тратить времени на сопровождение его в тыл, к Тарутино. Драгун не смог выполнить это распоряжение и тогда «крикнул проезжавшего мимо казака: „господин казак“, сказал он ему, „убейте поляка; мне велено, да рука не подымается“. Казак хотел показать себя молодцом. „Кого?“ спросил он, „эту собаку заколоть? Сейчас“. Отъехав шагов на 15, он приложился на поляка дротиком и поскакал на него. Поляк не двигался; казак же, подскакав к своей жертве, поднял пику и, сознавшись, что ему не убить осужденного на смерть, поскакал далее. Затем драгун, разругав пленного, погнал его в Тарутино» [403] Муравьев Н.Н. С.369. .

Любопытный эпизод противоборства неприятельского солдата с казаками зафиксировал в своих воспоминаниях Маевский. «Посреди сотней наших солдат, — пишет он, — идет гренадер-француз: едва налетит на него казак с пикою, француз приложится ружьем — и казак летит от него прочь. Это правда, что единицы не занимали тогда нас; но смелость и решительность в солдате, даже в неприятеле, есть благороднейшая черта, достойная подражания» [404] Маевский. С. 157. .

Итак, действия казаков на левом фланге противника в начальный период сражения ограничились, в основном, нападением на части 2-го кавалерийского и 5-го армейского корпусов. В результате атаки войска Орлова-Денисова заняли пространство на левом берегу реки Чернишни и правом — ручья Десенки. Однако им не удалось зайти в тыл основной группировки Мюрата и перерезать путь отступления — Калужскую дорогу. Это произошло потому, что, с одной стороны, неприятель сумел оперативно организовать отпор, чем остановил стремление русской конницы, а с другой, рассыпавшиеся на большом пространстве полки иррегулярной кавалерии не смогли достаточно слаженно и эффективно действовать против регулярных войск противника. Этому, возможно, способствовало и отвлечение внимания казаков на попавшие в их руки орудия, обозы, биваки и т. д.

Согласно данным Орлова-Денисова, представленным 19 октября в рапорте Кутузову, в ходе сражения казаки потеряли 173 человека (в том числе убитыми 23, ранеными 145 и пропавшими без вести 5), при этом ими было убито до 2000 человек, взят в плен 31 неприятельский офицер и 475 нижних чинов [405] ВУА. Т. 19. С.26. . Даже принимая во внимание явное преувеличение количества погибших от рук казаков неприятелей, можно констатировать, что полки иррегулярной кавалерии нанесли противнику серьезный урон, в несколько раз превышающий собственные потери.

После отступления 1-го кирасирского и 2-го карабинерского полков за Чернишню казаки заняли находившуюся в руках неприятеля возвышенность, на которой была установлена конная артиллерия [406] Вильсон. С. 183–184. . Примерно в это же время Коновницын, «видя французские колонны в полном бегстве», сказал подъехавшему к нему Михайловскому-Данилевскому: «Поедем к фельдмаршалу поздравить его с победой» [407] Михайловский-Данилевский 1. С. 165. . После этого дежурный генерал в сопровождении офицеров штаба отправился с докладом к Кутузову.