АКАДЕМИЯ НАУК СССР, АКАДЕМИЯ МЕДИЦИНСКИХ НАУК СССР - НАУЧНАЯ СЕССИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПРОБЛЕМАМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ АКАДЕМИКА И. П. ПАВЛОВА (28 июня — 4 июля 1950 г.)

При одних условиях передача нервного возбуждения из первой сигнальной системы во вторую происходит, и испытуемый адэкватно оценивает раздражитель, при других условиях подобная передача не осуществляется, и словесная квалификация раздражителя отсутствует.

Если раздражитель вызывает реакцию, то это уже значит, что он воспринимается рецепторными клетками коры. Это восприятие может быть то более дифференцированным, отчетливым, то более неопределенным, темным, по выражению И. М. Сеченова.

Таким образом, вопрос о взаимоотношении между ощущением и условным рефлексом, как его формулирует Г. В. Гершуни, для нас представляется в основном вопросом о динамических взаимоотношениях между первой и второй сигнальными системами мозговой коры.

Неправильно резко противопоставлять ощущения и условные связи как субъективные психические явления и объективные нервные процессы. Субъективное и объективное находятся здесь в неразделимом единстве.

Неправильно стремление к одновременному применению павловского строго-объективного метода и субъективно-психологического метода, стремление, исходящее, по существу, от концепции психофизиологического параллелизма. Тем менее оснований данные строгообъективного метода подвергать субъективно-психологической обработке.

Неправильна попытка дополнить и усовершенствовать павловское учение с помощью старой физиологии органов чувств. И. П. Павлов основным недостатком этой последней считал то, что она в преобладающей части построена на «субъективном материале» и полагал, что она может быть улучшена и усовершенствована с помощью учения о высшей нервной деятельности, а никак не наоборот.

Что хотела бы получить патофизиология высших отделов нервной системы от физиологов?

Во-первых, неустанного продолжения разработки Вопроса об основных закономерностях высшей нервной деятельности, что было первой и главной заботой И. П. Павлова; в частности, дальнейшей разработки учения о типах.

Во-вторых, развития исследований в области онтогенеза высшей нервной деятельности животных, вопроса, к сожалению, очень мало привлекающего к себе внимания.

В-третьих, подъема на значительно большую высоту, чем теперь, исследований высшей нервной деятельности обезьян и, в особенности, антропоидных.

В-четвертых, всемерного оживления работы в области изучения высшей нервной деятельности человека с учетом качественных, социально обусловленных ее особенностей.

В-пятых, дальнейшего развития исследований в области взаимодействия первой и второй сигнальных систем. Но при изучении второй сигнальной системы нельзя забывать, что «язык относится к числу общественных явлений, действующих за все время существования общества. Он рождается и развивается с рождением и развитием общества. Он умирает вместе со смертью общества. Вне общества нет языка» (И. В. Сталин, Относительно марксизма в языкознании, изд. «Правда», 1950, стр. 19).

***

Позвольте возвратиться к последнему этапу работы И. П. Павлова в области патофизиологии высшей нервной деятельности — к его работе в нервной и психиатрической клиниках, что, как нам кажется, не лишено значения и интереса и для других областей клинической медицины.

Первая задача, которую ставил в своей клинической работе И. П. Павлов, состояла в том, чтобы понять и объяснить различные невротические и психотические явления с точки зрения учения о высшей нервной деятельности.

Рассматривая ту или другую психопатологическую картину, он стремился выявить те нарушения движения и взаимодействия нервных процессов, те нарушения динамических взаимоотношений между различными отделами нервной системы и, наконец, те нарушения между высшей нервной деятельностью и соматикой, которые лежали в основе данной клинической картины.

Таким путем было установлено, например, что в основе некоторых нервно-психических нарушений лежат явления патологической застойности, инертности возбуждения и торможения, фазовые явления в коре и т. д. Психопатологический узор развертывался на патофизиологической канве.

При этом ни на одну минуту И. П. Павлов не забывал, что перед ним находится живой, часто жестоко страдающий человек. Его подход к больным был всегда проникнут необыкновенной мягкостью, чуткостью и теплотой.

Сравнивая те патологические картины, с которыми он встречался в клинике, с теми нарушениями высшей нервной деятельности, которые открывались перед ним в эксперименте в его лабораториях, И. П. Павлов пристально изучал те специфические особенности высшей нервной деятельности, которые присуши как здоровому, так и больному человеку.

Он уделял много внимания общественным и семейным условиям жизни больного, особенностям его трудовой деятельности и социальным отношениям, условиям его развития и воспитания, особенностям его прошлого жизненного опыта, перенесенным им соматическим и нервным заболеваниям, пережитым им эмоциональным потрясениям, психическим травмам, конфликтным ситуациям. Одним словом, его живо интересовали те общественные условия и взаимоотношения, в которых происходило формирование высшей нервной деятельности больного.

Именно здесь, в клинике, сложилась у Павлова и концепция первой и второй сигнальных систем, последнюю из которых он считал специфической для человеческого мозга, и именно здесь началось клиническое изучение болезненных нарушений взаимодействия этих кортикальных систем.

«В развивающемся животном мире на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности, — говорит И. П. Павлов. — Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма. Это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, удалили нас от действительности… С другой стороны, именно слово сделало нас людьми, о чем, конечно, здесь подробнее говорить не приходится. Однако не подлежит сомнению, что основные законы, установленные в работе первой сигнальной системы, должны также управлять и второй, потому что эта работа все той же нервной ткани» (Полн. собр. трудов, т. III, стр. 568-569).

Следует подчеркнуть, что через вторую сигнальную систему, носительницу словесного мышления и речевой деятельности, осуществляется, по выражению И. П. Павлова, «межлюдская сигнализация», вся «грандиозная сигналистика речи». Поэтому социальная детерминированность историчен ского развития второй сигнальной системы и развития ее в жизни каждого отдельного человека не подлежит сомнению, но и первая сигнальная система у человека развивается в общественных условиях и в условиях непрестанного взаимодействия со второй сигнальной системой. Таким образом, было бы ошибочно в первой кортикальной системе человека усматривать только биологическую часть его высшей нервной деятельности.