Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Кто знает, может быть, во многом благодаря именно такому упорству Колесникова Российская армия в первой половине 1995 года проскочила «опасную зону»: без поправок к закону она бы недосчиталась нескольких десятков тысяч солдат и уровень укомплектованности мог упасть ниже 70 процентов…

…Колесникова на Арбате и в шутку и всерьез называли «серым кардиналом» войсковой операции в Чечне. Ведь когда Грачеву осенью 1994 года окончательно выломали руки на Совете безопасности и приказали «замочить» Дудаева, Генштаб стал играть центральную роль в организации и планировании операции.

Началась дикая спешка. Многие офицеры в тот период за глаза костерили НГШ за то, что не воспротивился министру, когда тот поставил задачу планировать силовую авантюру. Ведь и опытнее, и мудрее, и дальновиднее. Казалось, все было против скороспелой затеи: нереальные и невыгодные сроки подготовки ввода войск, неполные разведданные, острая нехватка личного состава, вооружений и техники, неукомплектованность экипажей боевых машин…

Уже тогда и без выводов генштабовских прогнозистов предвидел генерал Колесников, что ждут армию на Кавказе не лавры победы, а тягучая и жестокая полупартизанская война с непредсказуемым исходом. И тем не менее НГШ запустил генштабовскую машину планирования операции. Подчиненные ему генералы допустили оплошность. Их просчет заключался в том, что отлично подготовленным к боям в Грозном отрядам Дудаева (более шести тысяч человек) наши части не сумели противопоставить умение воевать в городе.

Дудаевцы имели значительное превосходство как обороняющаяся в надежных укрытиях сторона. Ей противостояла почти такая же по численности наша войсковая группировка. И уж кто-кто, а Колесников прекрасно знал, что в той ситуации необходимо было как минимум четырехкратное превосходство в живой силе и технике. Я не говорю уже о том, что не была обеспечена надежная охрана тяжелой бронетехники мотострелками.

Здесь уместно, мне кажется, вспомнить, что, например, такой сильноукрепленный город, как Будапешт, Советская Армия брала при почти 10-кратном превосходстве над противником. Советское командование тогда особую заботу проявляло о том, чтобы как можно аккуратнее взять венгерскую столицу, сберечь гражданское население.

Когда провалилось окружение и взятие Грозного, о просчетах руководства ГШ часто говорили в войсках. Очень многие критиковали тогда идею взять город методом «подковы», оставив открытым коридор, по которому стали выходить беженцы, а прибывать новые дудаевские подкрепления…

Такая «война в поддавки», приведшая к новым жертвам, я думаю, тоже в определенной степени на совести начальника Генерального штаба. Он освящал ее своими подписями и директивами. Он и по должности, и по опыту намного лучше других видел профессиональное состояние того войска, которое двинули к чеченской столице в декабре 1994 года. Даже самый блистательный стратегический план Генштаба был бы обречен на провал. К эффективным действиям в весьма специфических условиях оказались не готовы не только войска, но и сам ГШ. Длительный период развала, в котором пребывала армия, отразился и на «мозговом тресте» Вооруженных Сил. Очень сильно стал заметен подбор кадров по протекции лиц из состава так называемых «афганских» и «немецких» группировок. Деловые и организаторские качества очень часто в расчет не принимались, все определяла степень личного знакомства руководителей МО и ГШ с кандидатами на вакантные должности.

Один из чиновников аппарата Черномырдина рассказывал, что когда Виктор Степанович позвонил в ГШ и попросил дать ему несколько карт Чечни, то в ответ услышал, что есть карты только большого масштаба. На что Черномырдин, бросив трубку, в сердцах сказал: «Сами завернитесь в эти карты»…

В первые дни чеченской войны у нас в Генштабе произошел детективный случай. До поздней ночи я с полковником Юрием Рябовым отрабатывал секретный документ. В дверь постучали. Вошел полковник, который еле держался на ногах. Из газетного свертка в его руке выглядывала бутылка водки. Он предложил выпить. Мы вежливо отказались от приятного, но несвоевременного предложения. Полковник вышел. А через несколько минут Рябов застал его в своем кабинете, роющимся в документах. Мы срочно вызвали наряд охраны и сдали лазутчика в комендатуру Генштаба.

На следующий день доложили руководству ГШ и долго писали рапорты, объяснительные, давали показания сотрудникам контрразведки и военной прокуратуры. Нас хвалили за бдительность. Уже пошла молва, что начальник ГШ наградит нас ценными подарками и денежной премией. Тем более что в ходе следствия выяснилось, что в кармане «резидента» обнаружили ключ от кабинета, где хранились документы с «ядерными секретами».

Итог: начальник управления генерал В. Косарев отчитал меня за плохую организацию дежурной службы в отделе и приказал установить на входной двери кодовый замок. Часть офицеров с того дня стала ходить на службу и уходить с нее на час раньше (за глаза матеря «героев»). А один из руководителей комендатуры ГШ, мой сосед по дому на Рублевке, с того дня перестал со мной здороваться: у него из-за «шпиона» (оказавшегося отставным полковником-алкоголиком, которого друзья провели в ГШ и по пьянке забыли под столом) были большие неприятности.

О ценных подарках и денежной премии от имени начальника Генштаба все забыли…

Но, несмотря на некоторые проколы НГШ в работе, для многих подчиненных он долгое время оставался человеком уважаемым и авторитетным. Особенно импонировало, что в то время, когда за многими генералами МО и ГШ уже тянулся длинный шлейф подозрений в причастности к грязному бизнесу и преступным махинациям с деньгами, квартирами, дачами, оружием, Михаил Петрович оставался вне подозрений. Вплоть до конца 1995 года пресса ни разу не уличила Колесникова в прегрешениях по этой части. Некоторые генштабисты шутили: «Или Колесников действительно безгрешен, или умеет маскироваться». Когда другие генералы бросились яростно приватизировать за бесценок имеющуюся в их распоряжении служебную недвижимость и даже столовые приборы, Колесников не прихватил даже ложки…

Но по мере того как подчиненные все больше работали рядом с Михаилом Петровичем, их представления о его непогрешимости начинали таять. Пошли различного рода слушки, повод к которым возникал не из воздуха…

Когда, например, между Шапошниковым и Грачевым произошла публичная стычка по поводу того, кто же виновен в передаче оружия Дудаеву в 1992 году, Колесников распорядился все документы, связанные с этим делом, «поднять» из генштабовского архива. Многие из них вскоре стали почему-то исчезать…