Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Вручая медаль Грачеву, Ельцин сказал:

— Это не государственная награда. Это от меня лично.

Видно было, что Грачев волновался. Он сбивчиво поблагодарил Ельцина и еще сказал что-то невнятное, похожее на просьбу носить награду. Президент с легким недоумением разрешил…

В тот день на Арбате некоторые генералы и полковники стали поговаривать о том, за счет каких средств появилась на свет президентская медаль. Да и ко времени ли она — армии еле хватает на прожитье, а Верховный главнокомандующий министру — золото… И пошло-поехало: «Ельцин разбазаривает золотой запас страны».

Отставной полковник Петрович сказал как-то витиевато:

— Золотой запас — золотому фонду…

Президент, еще недавно громогласно хвалившийся своими многими вариантами выхода из чеченского кризиса, вдруг замолчал. Пресс-секретарь президента Сергей Медведев объявил в прессе, что «Ельцин раздумывает».

Пока Ельцин раздумывал и молчал, наша войсковая группировка вовсю громила чеченские населенные пункты. У командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковника Анатолия Квашнина однажды сорвалось: «Уничтожить осиные гнезда бандитизма»…

Москва торопилась «выпустить кишки» из оставшихся дудаевских отрядов, численность которых все еще оставалась значительной (5–6 тысяч человек без учета затаившихся в селениях боевиков, составлявших резерв ополчения). Это было вызвано не только тем, чтобы к моменту оглашения генерального президентского плана урегулирования конфликта максимально обескровить дудаевцев. В Чечню торопилась еще одна военная весна. Наши стратеги хорошо понимали, что, как только растают снега, дудаевцы уйдут в горные леса на свои базы и тогда война примет еще более тяжелый характер.

Мне казалось, что тогда Грачеву надо было во что бы то ни стало привезти Ельцину «чеченский подарок» в любом виде — будь то разгром самых крупных вооруженных дудаевских формирований или договоренности о прекращении боевых действий.

Не случайно, что именно накануне приезда Грачева в Чечню интенсивность боевых действий наших войск достигла пика. Таким образом замышлялось поставить Дудаева на колени и вынудить его пойти на попятную.

Заявления Грачева о том, что он готов идти на переговоры с кем угодно во имя мира, выглядели красиво, но то были всего лишь слова, которые заглушал грохот войны. Грачев для чеченцев был «не тем человеком», который имел моральное право призывать к умиротворению. Один из пойманных нашими спецназовцами чеченских снайперов признался, что мечтал увидеть голову российского министра обороны в перекрестье оптического прицела…

Грачев метался по Чечне. Таская за собой большую группу войсковых командиров и лощеную минобороновскую генеральскую свиту, он мастерски скрывал растерянность и до гениального правдоподобия доводил игру в свою возможность переломить ход событий. Но нельзя было переиграть правду жизни.

Кремлевские советники, надоумившие президента послать Грачева в Чечню, довольно потирали ручки. Они видели в этом отличный способ рассчитаться с тем, кто «втянул президента в побоище», пообещав быструю победу. Логика их была проста: ты начинал — ты и заканчивай. Не можешь — уходи… Но убирать его так быстро пока не было смысла. Пока ему планировали роль временного «директора мышеловки» с ограниченной ответственностью. Даже те, кто сопровождал министра обороны в поездке, не могли понять его логики: то Грачев заявлял, что готов лично встретиться с Дудаевым где угодно и провести переговоры, то вдруг призывал «забыть» Дудаева.

Генеральный прокурор РФ Юрий Скуратов уже на другой день после «сенсационных» заявлений Грачева о готовности лично встретиться с Дудаевым сказал, что с правовой точки зрения чеченский лидер не может принимать участие в переговорном процессе по урегулированию в ЧР, поскольку в отношении его возбуждено уголовное дело и он находится в федеральном розыске. Заявления Грачева он назвал «неправомочными». Еще дальше пошел один из подчиненных Скуратова: он официально заявил представителям прессы, что к тем, кто встречается с Дудаевым, должны применяться санкции уголовного характера. Прорыва не получилось. Зато получалось другое:

— Хватит смен партий, шараханья вправо-влево, мы пришли к выводу, что нужно поддерживать тот курс, который существует сейчас.

Хорошие слова всегда приятны.

В середине марта 1996 года в российской прессе разом появились десятки материалов о якобы зреющей отставке министра обороны. То был самый сильный «наезд» на Грачева с момента назначения его на пост руководителя военного ведомства. Начиная с лета 1992 года наша пресса постоянно «снимала» Грачева с должности.

Становилось ясно, что Грачев превращается в «разменную фигуру» в предвыборной партии президента. К этому добавлялось и другое обстоятельство: Государственная дума приняла решение о денонсации Беловежского соглашения 1991 года о роспуске СССР, и в своем заявлении для прессы Ельцин не скрыл, что в случае необходимости будет реагировать «самым жестким образом» (это было очень похоже на его угрозу 1993 года устроить своим политическим противникам «жаркую политическую осень»).

В этих условиях освобождаться от Грачева президенту было опасно. И даже кремлевское окружение, еще недавно требовавшее от Ельцина поскорее расстаться с министром обороны, резко замолчало.

Но Грачев пребывал в растерянности. Неуверенно чувствовала себя и команда министра. Несколько наиболее приближенных генералов разрабатывали планы «спасения». Знали: уйдет министр — уйдут и они.

А пресса не переставала мусолить на разный лад быль и небыль о «скорой отставке Грачева»…

В конце концов, было решено сварганить заявление коллегии Министерства обороны, чтобы выразить, так сказать, возмущение армии. Пусть, дескать, знают и Ельцин, и Коржаков, и Сосковец, и Черномырдин: Воооруженные Силы за министра — горой! Так что не трогайте. И хотя на Вооруженные Силы никто не собирался нападать, в заявлении коллегии хитро сместили акценты — мол, несправедливо пресса бьет Вооруженные Силы. А били-то Грачева…

В прессе заявление коллегии появилось. Но вышла неувязочка. Кто-то из членов коллегии позвонил в Кремль и сказал, что к такому липовому заявлению не причастен. Потому как не подписывал (у нас в МО поговаривали, что то был якобы один из двух первых замов Грачева, который давно зарился на кресло министра и проявлял «скрытую заинтересованность» в том, чтобы оно поскорее освободилось).

Стало известно, что эта информация до самого Ельцина дошла. А он разозлился, что же получается? Тут вроде бы, понимаешь, вся армия за любимого министра горой встала, а на самом деле фальсификация?