Ада Сванидзе - Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Бонды нередко вмешивались в междоусобицы, становясь на сторону одного из претендентов на власть. Так, гауты (гёты), судя по «Саге о Харальде Суровом» (гл. LXXI), помогали ярлу Хакону против Харальда, и подобные сведения встречаются в сагах неоднократно.

Зависимость правителей Скандинавских стран от народного собрания, от мнения бондов, очевидна, по крайней мере в отношении таких жизненно важных ситуаций , как вступление на престол того или иного претендента, раздел или объединение страны, приближение войны и нужда в войске, решение проблемы веры или необходимости сбора средств и т. д. Конечно, из саг явствует, что на решение тинга, как и на все местные дела, влияла элита и что ее представители являлись первыми советчиками как короля, так и местных бондов. Тем не менее в эпоху викингов и долгое время после нее масса бондов представляла грозную силу, о чем знали все – и король, и его окружение, и сами бонды. И о чем выразительно напоминали скальды. Плохому королю, забывающему свои обещания и обязательства, бонды отказывали в повиновении, грозили лишить его не только власти, но и жизни, что не являлось противозаконным деянием.

В «Care о Магнусе Слепом и Харальде Гилли» (события середины XII в.) есть примечательный эпизод. Норвежские бонды решили, что они не будут служить Сигурду, в доме которого ночью убили его брата – правящего короля Харальда. Ведь если Сигурд убил брата – он совершил злодеяние, искупаемое не вирой, а изгнанием; если же Харальд не был его братом, то на каком основании Сигурд претендует на корону? В обоих случаях бонды не могут признать его своим королем (гл. XVI). Во второй половине XII в., согласно «Саге о Магнусе сыне Эрлинга», бонды на тинге четырех фюльков в Тунсберге (Вик) отказались служить датскому королю, предпочтя ему своего, норвежского конунга; но трёнды (жители обл. Трёндалаг) приняли датчан (гл. XXII, XXV).

Вместе с тем материальные обязательства бондов перед королем постоянно увеличивались. И их выступления против регулярных налогов стали очень важным, если не главным побудительным мотивом народного брожения и серии мятежей (см., например, «Сагу о Магнусе сыне Эрлинга»).

Роль бондов особенно ярко проявилась во время христианизации , которую народ справедливо связывал с укреплением центральной власти и все более регулярными поборами, о чем подробно говорилось выше. Причем большая роль, которую бонды играли и в этой стороне жизни, ощущалась в начале эпохи викингов и через столетие с лишним после ее конца. Так, можно вспомнить, что в IX в., по словам Римберта, король не мог дозволить крестить народ без согласия тинга. Затем припомним яркий эпизод, посвященный тингу 1000 г. в Исландии, когда решение о христианизации было утверждено именно собравшимися бондами, хотя и без особой радости и со многими сомнениями («Сага о Гунлауге Змеином Языке», гл. CIV, CV). Интереснейшие сведения об отношении бондов к вере содержатся в «Саге об Олаве Святом». Так, на призыв креститься бонды отвечали, «что у них всех нет другой веры, кроме той, что мы верим в самих себя, в свою силу и удачу, нам этого хватает» (гл. CCI. Курсив мой. – А.С .). А в ответ на жестокость, которую проявлял король Олав при насильственном крещении бондов, они с оружием в руках выступили против него и при поддержке датского короля выиграли битву при Стикластадире, где король-креститель был убит (гл. ССХХГХ) [1111] Специально о христианизации и ее методах см. выше. .

Но и после крещения бонды рассуждали так: «А поскольку все хорошие вещи сделаны Богом, то и бесстрашие сделано Богом и вкладывается в грудь храбрым мужам, а вместе с ним [вкладывается] свобода решать, чего они хотят, добра или зла, ибо Христос сделал христиан своими сыновьями, а не рабами, и он наделит этим каждого, кто того заслуживает» [1112] ИС II:1. С. 126. . Т. е. в толковании бондов заветы Евангелия вовсе не требовали безусловного подчинения любой власти, а, наоборот, предоставляли свободу и свободный выбор достойно живущим людям, которых сам Господь наделяет бесстрашием. Наконец, еще и в XIII в. бонды выбирали епископов .

Неудивительно, что не только знатные люди сплошь и рядом приглашали на свои пиры соседей и вообще бондов и даже всех «окрестных бондов», но так поступал подчас и король, сажая их вместе со своей дружиной за один стол во время пира [1113] КЗ. С. 82. .

В Гауталанде, т. е. на землях гётов, западные районы которых граничили с Норвегией и занимали неопределенное положение между обеими странами и их конунгами, однажды собрался тинг. Там стоял вопрос о поддержке норвежского конунга против конунга шведского. Гауты отказались воевать с конунгом Швеции Олавом, поскольку он «ближе норвежцев», а потому опаснее. Но Олава они решили убить, потому что он не выполнял своих обещаний. Поэтому они избрали Якоба, дав ему имя Анунд, и провозгласили королем. Однако после этого их долго одолевали сомнения: будет ли Анунд-Якоб соблюдать мир с Норвегией? Успокоить их смогло только то, что мир был вскоре заключен формально.

Но была другая беда: местный ярл совсем задавил бондов налогами. На тинге они предъявили ему претензии, и он обещал уменьшить поборы. И хотя свое обещание ярл не сдержал [1114] Там же. С. 233 и др. , этот эпизод интересен тем, что показывает, как бонды, вынося на тинг новые проблемы, связанные с налогами, пытались их решать с помощью обычая.

В те времена, как уже неоднократно подчеркивалось, человек был особенно тесно связан с природой, непосредственно зависел от нее. А в северных странах природа не очень-то баловала человека. И были территории, особенно сложные в силу неблагоприятных природных условий: скудости почв, суровости климата, недостатка природных ресурсов. Такой в целом была Исландия, где существовали целые районы, как упоминалось, населенные только «малыми», бедными бондами. Но и в более благоприятных для жизни зонах Севера, как и повсюду в средневековой Европе, люди страдали от регулярно повторяющихся чрезмерных дождей или засух, холодов, неурожаев, бескормицы и падежа скота и других неблагоприятных природных ситуаций. «Сага о Харальде Серая Шкура» (ум. ок. 970), описывающая события последней трети X в., содержит интересный материал на эту тему (гл. XVI). Там говорится об одном из тяжелых лет, когда холода стояли так долго, что «скот не выпускали» на пастбище, поскольку даже «в середине лета лежал снег на полях», и скотина страдала от голода, оставаясь в хлеву. Затем напала засуха, отчего и «хлеб не родился». Местный правитель собрал с бондов «по денежке» и «закупил скот (для всех?), а [также] сельдь купил, продав свои стрелы» (!). В такие годы народ особенно страдал и нищал. Но беда была еще и в том, что даже при столь неблагоприятных условиях «конунги притесняли своей жадностью бондов» [1115] Там же. С. 96, 97. , так что местный правитель, о котором только что шла речь, был, судя по всему, исключением из общего правила.