Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

Как говорилось ранее, все попытки расколоть «Память» не имели большого успеха — ни численностью, ни харизмой лидеров они не могли противопоставить себя фронту Дмитрия Васильева. И через какое-то время канули в Лету вместе с шумными, крикливыми митингами на Пушкинской. Васильев же, в свою очередь, приобрел монополию на все национально-патриотическое движение, был поддержан и утвержден Центральным советом «Памяти» в качестве председателя. Дрязги и склоки твердой рукой Дим Димыча были устранены, началась трудная работа по укреплению и развитию организации.

1988 год был ознаменован работой в «массах». 26 января в ДК ЗИЛа состоялась встреча с рабочими, на которую Васильев и его сторонники явились в черных майках с изображением набатного колокола. Предложение заводчан совместными усилиями отреставрировать Симонов монастырь и устроить в находящейся на заводской территории часовне музей героев Куликовской битвы Пересвета и Осляби было отвергнуто, и разговора не получилось, вместо чего была совершена провокация заводским партактивом. Семидесятитысячный коллектив рабочих, инженеров и служащих Завода им. И. А. Лихачева, даже не подозревал, что в их Дворце культуры должно состояться «идейно-политическое судилище над «Памятью», как написали после в газете «Советская Россия». Члены патриотического объединения, поднимаясь в малый актовый зал ДК ЗИЛа, также ничего не знали о готовящейся провокации. Зал был набит «оппонентами» «Памяти». Хотя совет «Памяти», как сообщалось накануне по телефону, приглашался на «деловое совещание» по поводу регистрации восстановления монастыря, затянувшейся противозаконно уже на целый год. Но, как выяснилось, «Память» в ДК и не думали регистрировать, да и монастырь оказался тоже никому не нужен. Ей в этом уютном зале было уготовано «побоище», после которого «эта надоевшая «Память» якобы перестанет существовать. Ибо здесь уже присутствовала другая «Память», скоропалительно собранная отделом агитации и пропаганды МГК КПСС и представленная Шумским, Сальниковым, Михайлиным, Кузнецовым, «группой» Сычева. Им всеми правдами и неправдами нужно было растоптать «возмутителя спокойствия» Васильева и осудить «Воззвание».

Этим «целям» и был «посвящен» «вечер» в ДК ЗИЛа. Начальник Главного управления культуры Моссовета Бугаев начал с того, что назвал «Воззвание патриотического объединения «Память» к русскому народу, к патриотам всех стран и наций» от 8 декабря 1987 года «Памяти» «противозаконным», «антипартийным» и «антиконституционным». Присутствующие в зале потребовали огласить «Воззвание».

Заведующий отделом агитации и пропаганды МГК КПСС Виноградов, вопя в микрофон, категорически был против. Казалось, что в президиуме не представитель советской власти, а начальник лагерной администрации, привычно узурпировавший власть. Товарищу Виноградову не хватало только формы, стека и взвода автоматчиков, чтобы действовать в духе бериевских времен. Он словно выполнял указания радиостанций «Голос Израиля», «РФИ-Франция» и других, призывающих разделаться с патриотическим объединением. Таким образом, Васильеву не дали закончить выступление и огласить «Воззвание». «Память», протестуя, все же покинула зал.

Как сообщали очевидцы, на ЗИЛе в приказном порядке провели собрания трудящихся и, как было принято в СССР, не читая осудили. Парторг Ольховская и мастер Марков, например, несли своим рабочим полную околесицу о «Памяти», утверждая, что патриотическое объединение выступает против других национальностей, отстаивает только свою русскую культуру. Хотя и держали, по их словам, в руках то самое «Воззвание».

Стоит сказать, что часто атеистически настроенные рабочие не воспринимали православные инициативы Дим Димыча, чем подтверждали, по его словам, правильность выбранного им пути. Что касается монастыря, то работы по восстановлению «Память» все-таки начала.

В интервью Скородумов вспоминает: «В Москве «памятники» помогали ставить Казанский собор. Ездили в Толгский монастырь, когда его начали только восстанавливать. У них была в свое время кедровая роща, но когда большевички пришли — естественно все было вырублено. Потому мы закупили в питомнике маленькие кедры и высаживали их на историческом месте. Не так давно соратники фронта ездили туда, говорят, уже большие выросли — неудивительно, ведь 30 лет прошло».

Стоит сказать, что работы по восстановлению храмов были большой вехой в деятельности еще не фронта, а общества «Память». На субботниках по восстановлению памятников в Москве в некоторые дни собирались сотни людей. Отдельные субботники превращались в летучие митинги, на которых зачитывались исторические документы и «Сионские протоколы», раздавались листовки, открывавшие многим глаза на произвол, царивший в стране после 1917 года.

Васильевцы регулярно ходили на субботники по восстановлению Даниловского монастыря. Большевики, превратив многие его здания в руины (у них там была тюрьма для малолетних), «великодушно» вернули его Церкви. Много суббот подряд васильевцы очищали подвалы древнего собора, превращенного в помойку.

Много работ проводилось по восстановлению Хотьковского монастыря недалеко от Троице-Сергиевой лавры. В Хотьковском монастыре были похоронены родители Сергия Радонежского. При большевиках на их могилах тоже была устроена помойка. Членам общества «Память» пришлось потрудиться и над уничтожением туалета, который большевики построили на фундаментах алтаря Казанского собора на Красной площади. Строительство отхожих мест в церквях, особенно в алтарях, было частью иудейского ритуала осквернения христианских святынь. Идею этого ритуала в 20-е годы широко озвучивал Яков Блюмкин, который рекомендовал своим соратникам «сносить церкви и строить на их месте общественные туалеты». Сам он, разъезжая по Москве на машине, в случае нужды останавливался у православного храма и демонстративно мочился у его стены.

Большая работа велась и в Общественной инспекции по охране памятников. Здесь у нас сложился коллектив в два десятка человек, которые регулярно выезжали на осмотр и составление актов большого количества памятников, доведенных большевиками до аварийного состояния. Среди этих памятников были преимущественно церкви, которые требовали срочной консервации и реставрации. Деятельность приводила в ярость городских чиновников во главе с Савиным — официальным инспектором по охране памятников, превративших свою службу в место собирания взяток и спокойно наблюдавших за разрушением русских святынь. Члены «Памяти» заваливали прокуратуру исками на злоупотребления чиновников, хотя реально мало чего добились.