Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

30 апреля на Николо-Архангельском кладбище три общества «Память» боролись за право представлять интересы Константина Осташвили при кремации. Победила «Память» Игоря Сычева.

В 15.00 Игорь Сычев, четыре его помощника, а также близкие родственники самоубийцы приехали в морг, чтобы отвезти тело для кремации на кладбище. Малочисленность своей делегации Сычев объяснил тем, что был поздно предупрежден. В противном случае, по его словам, на проводы могли собраться тысячи патриотов.

В морге приехавших поджидали трое представителей патриотической организации Филимонова (отколовшейся от «Памяти» Васильева). Филимоновцы потребовали не сжигать тело патриота, а предать его земле по христианскому обычаю. Но патриоты Сычева настояли на кремации, поскольку таково было решение близких. За это патриоты Филимонова предали родственников Константина проклятию и грубо толкнули его приемную дочь.

Таким образом, потасовка между патриотами началась еще в Москве. А продолжилась в Николо-Архангельском, где автобус с телом встретили 50 представителей двух группировок — Филимонова и самого Осташвили. Последние велели Сычеву речей не произносить. Тот демонстративно осведомился, не агенты ли они КГБ и МВД. Узнав, что не агенты, то есть «не имеют права командовать», Игорь Сычев произнес речь о том, что Константин — жертва гражданской войны.

На это филимоновцы ответили повторным требованием закопать Константина в землю, но не сразу, а после независимой экспертизы причин смерти. При этом они продолжали оскорблять родственников. Наконец расстроенная жена махнула рукой и разрешила патриотам хоронить Константина, как угодно. Получив карт-бланш от родственников, филимоновцы не сумели договориться с кладбищенским начальством насчет могилы. Больше того, их предупредили, что в половине седьмого крематорий закроется, и ответственность за дальнейшую судьбу тела падет на сторонников захоронения. И филимоновцы отступили.

Таким образом, патриоты Сычева одержали победу, которую ознаменовали торжественным накрытием гроба фирменным флагом (трехцветное полотнище с Георгием Победоносцем). Так и понесли его в крематорий.

Игорь Сычев назвал события на кладбище провокацией. «Это все выходит за рамки разумного, — сказал он, — это желание все низвести до балагана. На самом деле это мнимые друзья. Они подтолкнули его к смертному мученическому пути».

В заключение Игорь Сычев рассказал о последних достижениях патриотической теоретической мысли: отныне евреи и сионисты — не враги патриотов. «Мы не согласны, — сказал он, — когда во всех злодеяниях — и расстреле царской семьи, и геноциде — винят евреев, Талмуд, сионистов. Мы сейчас начинаем понимать, что сионизм борется прежде всего за то, чтобы уехать на землю Палестины и содействовать созданию национального государства. Если мы будем смотреть шире, то в Белом движении очень много было и сионистов, и евреев».

Но, разумеется, и Сычев пытался получить политические дивиденды с похорон — Осташвили все еще оставался громкой фигурой. Сам покойный ранее так отзывался об Игоре Сычеве:

— Помните год назад вечер Коротича? Как мы его размазали? Это мы сделали, а не Сычев. Сычев сидел наверху, и ему все приписали, а он, подонок, не отказывается. Он тоже не совсем психически, — говорил Осташвили.

Что касается организации, то с момента нахождения в месте заключения Смирнова-Осташвили резко упала активность СНПП «Память». Практически лишь один из его соратников и последователей начал издавать газету «Русский клич» (после третьего выпуска издание больше в свет не выходило). А с лета 1991 года деятельность СНПП «Память» прекратилась, хотя объявления о самороспуске организации не последовало.

Александр Штильмарк в завершение интервью сказал:

— Это была, конечно, провокация против национального движения, и Костя на нее поддался. Причем Костя вел себя на суде так безобразно, что сам себе два года пришил. Во-первых, он не являлся на суды. Во-вторых, он вел себя там как хам. Но то, что его убили — а его убили, — конечно, жаль. Убили, видно, те, кто не мог сказать правду. Я абсолютно уверен, что он знал правду о том, кто его туда привел, кто его толкал, кто все это сделал и кто ему обещал безопасность. И он наверняка пришел бы: «Ребята, а где же безопасность? Вы же меня бросили!»

Костю Осташвили никто не любил. Его поймали на гордости. Он гордый был очень, а когда человек гордый, его легко поймать на всякую провокацию. Он очень хотел прославиться. Его встречали с цветами в суде, и в итоге он получил то, что хотел. Но он не понял, что на самом деле все очень серьезно и, когда он все это выполнит, он уже будет никому не нужен, его выбросят как отработанный материал. Мне лично его жаль, — подытожил Штильмарк.

Я специально в начале главы сравнил Константина Смирнова-Осташвили с Валерией Новодворской. Они не только являлись символами эпохи, но и тогда, во время перестройки эти два антипода выступали на одних и тех же митингах. А Валерия Ильинична писала гневные письма, требуя освободить Осташвили.

«В 80-х, — пишет Александр Титов, — каждый москвич имел возможность лицезреть шумную и страстную политическую тусовку на Пушкинской площади. Ближе к вечеру тут скапливался народ и начинались бесконечные разговоры, перепалки, обсуждения, выступления. Демократы, социалисты, наконец, «памятники» Осташвили — все они без конца толклись на пятачке у фонтана и произносили речи то о сталинских ужасах, то о зловещих тайнах ритуальных убийств в советском Киеве. Этот московский Гайд-парк просуществовал совсем недолго, вплоть до появления в этом районе ресторана «Макдоналдс» вместе с большими, чем в Мавзолей, очередями. Но до тех пор, пока уголок оратора функционировал, двумя главными действующими персонажами ежевечерних сборищ оставались ныне покойный Осташвили, представлявший отдельную от Васильева «Память», и Новодворская, возглавлявшая тогда еще экзотический «Демократический союз». Частенько на крохотном пятачке одновременно проходили сразу два митинга — «Память» и «Демсоюз» терлись боками. Оснащенные мегафонами ораторы старались перекричать друг друга, производя немыслимый плохо различаемый шум.

— Потише, господа фашисты! — театрально пела в мегафон зычноголосая Новодворская, обращаясь к сторонникам «Памяти».

— Но-но, мадам Новодворская, нечего командовать на чужой земле. Езжайте в Израиль и там командуйте… — хрипел в микрофон Осташвили».

Вот такое было соседство у «жидоеда» Осташвили и безумной либералки Новодворской. У эпохи были разные лица, такие в том числе. Что касается Национально-патриотического фронта «Память» Дмитрия Васильева, то он промаршировал и дальше, сбросив с борта полоумных «спасителей России». Дописывая это главу, закрывая «дело Осташвили», мне пришло сообщение: «В Москве 12 июля 2014 года скончалась на 65-м году жизни Валерия Новодворская». Теперь эпоха завершена без сомнений. Я выключил компьютер.