А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

Награды и почётные звания сыпались на Хабера дождём, его посвятили в рыцари, избрали своим почётным членом Мюнхенская, Прусская и Геттингенская академии, а авторские отчисления от « BASF» сделали богачом [2], но, как пишет Д. Джеффрейс, «Фриц Хабер был так же амбициозен в бизнесе, как кайзеровский генералитет успешен на полях сражений. Через это они нашли друг друга в вопросах того, как национальные усилия в военной области направить на поиск прибыли и её роста». Далее он описывает процесс, как «фирмы по производству красок… оказались вовлечены в массивную систему, которая в конце концов была завязана в схему германских политиков и военного истеблишмента и всё возрастающую финансовую зависимость от государственных кредитов и контрактов» [1], и главными участниками этих схем оказались члены «комитета Хабера». Скажем так: концерны воспринимали себя несомненными патриотами по отношению к Германии, но, видимо, по отношению к прибыли они воспринимали себя еще большими патриотами.

Новый трест стал уже не просто союзом промышленников; он включился в процесс непосредственного влияния на власть, что стало знаковым событием. 9 сентября 1916 г. Карл Дуйсберг и Густав Крупп были приглашены на частную встречу с новым главнокомандующим полевым маршалом Паулем фон Гинденбургом и генералом Эрихом фон Людендорфом. Организованная Максом Бауэром встреча проходила в вагоне поезда на немецко-бельгийской границе под звуки канонады. Гинденбург объяснял Дуйсбергу и Круппу, как он намеревается достичь преимущества над вражескими силами для ведения войны, принявшей слишком затяжной характер [1].

Как говорилось в предшествующей встрече записке майора Бауэра: «Мы находимся в состоянии бесперспективной обороны, а тем самым — в величайшей опасности… Спасти нас может, вероятно, только человек сильной воли, который благодаря доверию, которым он пользуется, воодушевит народ на крайние жертвы». Было решено, что военные действия должны перейти наконец в горячую фазу, а для этого должность начальника генерального штаба должна перейти к Паулю Гинденбургу, который уже через два дня принял выгодное для немецких производителей решение « поднять производство снарядов и минометов вдвое, орудий, пулемётов и самолётов втрое», обеспечивая производителей новыми заказами [38], что предусматривало расширение производства военной техники и снаряжения, в том числе и химического оружия. Предполагалось увеличить расходы на вооружение, а Дуйсберг с Круппом как лидеры индустрии могли рассчитывать на серьезное участие в доходах [1].

«Обе знаковые программы — развитие химического оружия и синтетических нитратов — поставили немецкую промышленность во взаимозависимое положение по отношению к государству. Фирмы по производству красок, предыдущее поколение которых одинаково гордилось своей научной проницательностью, активностью в бизнесе и финансовой независимостью, теперь оказались вовлечены в систему, ведущую своё начало от сцепки германских политиков, военного истеблишмента и всё возрастающей финансовой зависимости от государственных кредитов и контрактов».

Участие это стало таковым, что 70 % продаж « Hoechst AG» во время войны составляли взрывчатые вещества [139]. К 1917-18 гг. 78 % продаж « BASF» составляли военное оборудование и стратегические материалы [1]. На государственные субсидии был отстроен очередной завод «BASF», способный выпускать до 7 500 тонн нитратов в месяц. Завод строился под руководством Карла Крауха (Carl Krauch), и уже в апреле 1917 г. из его ворот выехал первый состав с селитрой, один из вагонов которого украшала надпись: «Смерть французам» [33].

«В конце 1916 года как результат пересмотра ситуации с производимой продукцией они [германцы] пришли к так называемой “программе Гинденбурга”. Она включала увеличение выпуска начинки для газовых снарядов, и её реализация в результате приобрела инерцию, продлившуюся до 1918 года. Стремительная экспансия в производстве необходимых по программе Гинденбурга химикатов была понятным указанием на прогресс, сделанный германцами в исследованиях производства новых эффективных химических средств», — пишет В. Лефебр. По его оценке, в конце войны сообщество « IG» производило от 2 до 3 млн. химических снарядов в неделю [375]. Альянс военных с химическими корпорациями, вне сомнения, был выгоден обеим сторонам.

Кроме того, он разрастался, пополняясь новыми членами. В августе 1916 г. « Dreibund» в составе « Bayer», « BASF» и « AGFA» и Трёхстороннее объединение « Dreierverband» в составе « Hoechst», « Cassella» и « Kalle» создали трест красителей « Teerfarbenfabriken » [40], к которой присоединилась фирма « Weiler-ter-Meer», один из отцов-основателей которой Эдмунд тер Меер (Edmund ter Meer) занимался текстилем с XVI века. Их семейное предприятие разработало способ окраски шёлка, а в 1887 г. фирма « Dr. Е. ter Meer & Cie» совместно с поставщиками « J.W. Weiler & Cie» организовала фармацевтическое направление [83]. « Организацией совместной капитализации прибыли через перекрёстное владение акциями компаний другу друга, а также другими привычными средствами были снижены риски, связанные с глобальной экспансией бизнеса и увеличивающимся ростом экспортных сделок…. Содружество было абсолютно закрытым. Прибыль компаний соединялась и делилась совместно на основании согласованного процентного участия. Управление фабриками осуществлялось независимыми администрациями, информирующими друг друга о ходе работ и опытов. Соглашение также включало совместное обхождение экспортных тарифов для материалов, сделанных вне Германии, а также прочие согласованные действия по затратам на что-либо когда-либо…» [375]. Из описания В. Лефебра видно, что основой соглашения были всё-таки не патриотические, а коммерческие интересы « IG».

Помимо данной тенденции, при которой монополии и бизнес-структуры начинают управлять государственной политикой, что станет характерным для всего XX века, руководители « IG» обозначили ряд других черт, которые станут узнаваемы в ближайшем будущем. Так, Дуйсберг оценивая промышленный план, указал на нехватку рабочей силы, и в ноябре 1916 г. кайзеровские войска депортировали около 60 000 бельгийцев на заводы Второго Рейха [1].

Католический прелат Бельгии описывал процесс так: немецкие солдаты врывались в дома, силой грузили людей в машины и отправляли для пересадки на поезд. Геббельс ещё не занимал свой пост, а немецкая газета « Kolner Volkszeitung » уже тогда описала процесс депортации как проявление «истинного гуманизма, защищающего тысячи трудоспособных рабочих от безработицы». К середине ноября в немецких шахтах уже трудилось 40 000 бельгийцев. Представители немецкой оккупационной администрации прочёсывали рынки, театры, прочие общественные места, доведя число депортированных до 66 000 человек [46]. Банковской секцией оккупационной администрации в Бельгии заведовал будущий финансовый директор « IG Farben» Ялмар Шахт [37].