Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Латинское miles охватывало обе категории, причем семантика этого слова историками изучена детально. В начале XI века так называли просто тяжелых всадников, иначе именуемых loricatus. Как правило, значения сколь-нибудь высокого социального положения в это понятие не вкладывалось, скорее напротив, поскольку в те времена milites как раз противопоставлялись магнатам и высшей знати. Так, например, когда Вильгельм Завоеватель в 1066 году снизошел до совета с приближенными относительно своих притязаний на английский престол, отпрыск давнего рода виконт Туарский с негодованием прокомментировал: «Никогда или почти никогда раньше milites не призывались на подобный совет!» {147} 147 William of Poitiers, Gesta Guillelmi 2.29, ed. Foreville, p. 218.

Milites были грубой и буйной толпой, и при всей их значимости для государства едва ли их стоит чересчур превозносить. Однако уже в XI веке в некоторых частях Европы это слово стало приобретать почтительный оттенок, и в последующие века такая тенденция лишь крепла и ширилась. В XI веке, чтобы сделать человека воином, ему достаточно было вручить коня и доспехи; к XIII веку рыцарь уже входил в узкий, замкнутый круг, и рыцарство передавалось по наследству. Само понятие рыцарь наполнилось новым содержанием: теперь оно имело значение социальной исключительности, а кроме того, носило религиозный и романтический оттенок. Важно, однако, не упускать из виду того бесспорного обстоятельства, что крупные перемены, которые привели к становлению нового самосознания средневековой аристократии и отчасти дали толчок развитию новой культуры и новых общественных идеалов, очень мало отразились на технике ведения конного боя. Как и в X веке, конница XIII столетия сохраняла свое решающее военное значение, но по-прежнему представляла собой небольшой по численности отряд закованных в доспехи всадников, вооруженных мечами, копьями и щитами. Если не считать нескольких несущественных деталей, Лейденская Книга Маккавеев и гобелен из Байе рисуют конницу — ее вооружение, защитные доспехи и, насколько позволяет судить изображение, боевых коней — практически одинаково. Рыцарей и всадников в латах, сражавшихся на стороне Эдуарда I и Филиппа Красивого на закате XIII века, едва отличишь. (Конный воин XIII века изображен на рис. 4) {148} 148 О боевых конях см.: Davis, The Medieval Warhorse .

Средневековые луки были трех видов: короткий, длинный и арбалет. Короткий лук имел длину около трех футов, тетиву при стрельбе оттягивали к груди. В средневековой Европе это оружие было распространено очень широко, его применяли в бою разные народы, прежде всего — скандинавы. В определенных обстоятельствах он мог быть весьма эффективен — такой лук, в частности, помог нормандцам одержать победу при Гастингсе, — но с точки зрения дальнобойности и глубины поражения он далеко уступал луку длинному.

Последний достигал в длину почти 6 футов, и тетиву полагалось оттягивать до самого уха. Зародилось это оружие в Южном Уэльсе. Его эффективность в бою так описывали источники конца XII века:

«В войне против валлийцев один из воинов был сражен стрелой, выпущенной валлийским лучником. Стрела вошла ему в бедро, пронзила верхнюю часть ноги, защищенную сверху и снизу железными щитками, проткнула подол его кожаной туники; затем стрела вошла в ту часть седла, которую называют покрышкой, и наконец, вонзилась в коня, причем так глубоко, что животное пало замертво» {149} 149 Gerald of Wales (Giraldus Cambrensis), Itinerarium Kambriae 1.4, in J.S. Brewer, J.F. Dimock and G.F. Warner (eds.). Opera (8 vols., RS, 1861–91) 6, pp. 1–152, at p. 54. .

Этим оружием в конце XIII и XIV веке английские короли вооружали своих воинов, оно обеспечило их славные победы в Столетней войне. Однако до той поры применение длинного лука носило крайне ограниченный, сугубо местный характер. В то время в Европе основным, то есть самым эффективным оружием был не длинный и не короткий лук, а арбалет {150} 150 См.: Richer, Historiae 2.92; 3.98, 104, ed. R. Latouche, Histoire de France (2 vols., Paris, 1930–37) 1, p. 282; 2, pp. 126, 134; J.F. Fino, Forteresses de la France medievale (3rd ed., Paris, 1977), p. 89; Paris BN lat. 12, 302, Haimo of Auxerre's Commentary on Ezekiel. .

Уже в X веке встречаются упоминания о применении арбалета на севере Франции, однако о массовом его использовании можно говорить лишь с конца XI века. Византийская принцесса Анна Комнина описывала оружие крестоносцев как «варварский лук, абсолютно неведомый грекам» {151} 151 Anna Comnena, Alexiad 10.8.5, ed. B. Leib (3 vols., Paris, 1937–45), 2, pp. 217–18. , который производил совершенно «дьявольский» эффект (daimonios). Ей вторило обеспокоенное западное духовенство. Латеранский собор 1139 года постановил: «Отныне мы запрещаем, под страхом отлучения от церкви, применение против христиан и католиков этого смертоносного оружия арбалетчиков и лучников, ненавистного Господу» {152} 152 Conciliorum oecumenicorum decreta, ed. J. Alberigo et al. (3rd ed., Bologna, 1973), p. 203 (canon 29). .

Однако церковные запреты не возымели большого действия. К концу XII века крупные отряды конных арбалетчиков, которые князья включали в свое войско, являлись едва ли не самым эффективным и устрашающим инструментом ведения боя. В 1241 году, когда германский король Конрад IV готовился отразить монгольское нашествие, он начертал сжатый перечень тех неотложных мер, которые надлежало принять князьям. В списке из пяти пунктов нашлось место и такому лаконичному предписанию: «Пусть будут у них арбалетчики» {153} 153 Constitutions et acta publico imperatorum et regum 2, ed. Ludwig Wetland (MCH, Hanover, 1896), no. 335, p. 445. .

Арбалеты, при их достаточно невысокой скорострельности, были необычайно эффективны благодаря страшной пробивной силе. Среди останков, обнаруженных в ходе раскопок на поле битвы у Висбю, на острове Готланд (1361), встречаются черепа, пронзенные пятью или шестью арбалетными болтами (стрелами) {154} 154 B. Thordemann, Armour from the Battle of Wisby 1361 (2 vols., Stockholm, 1939) 1, pp. 186–7. . Это означает, что болт прошел через шлем либо другой головной убор, закрывавший головы идущих в бой готландских крестьян, и пробил черепную коробку. От арбалета не спасали ни кольчуга, ни шлем. Рыцари — предводители конницы тоже стали уязвимы. Французский король Людовик VI был ранен стрелой из арбалета, Ричард Львиное Сердце от такой стрелы пал в сражении.

Об эффективности этого оружия наглядно говорят некоторые эпизоды гражданской войны в Англии 1215–1217 годов {155} 155 Roger of Wendover, Flores historiarum, ed. H.G. Hewlett (3 vols., RS, 1886–9), 2, pp. 116, 151, 194, 212, 215–16; this material was incorporated into Matthew Paris, Chronica majora, ed. Luard, 2, pp. 586–7, 626, 666; 3, pp. 18, 21. . Несколько вождей восстания баронов пали именно под арбалетным обстрелом: арбалетчики обрушили на них град стрел, воспользовавшись стенами замка как укрытием. Когда в 1215 году гарнизон мятежников в Рочестере капитулировал, король Джон (Иоанн Безземельный) повелел освободить тяжеловооруженных всадников из числа взятых в плен за выкуп, но «за исключением арбалетчиков; арбалетчиков, которые за время осады уничтожили слишком много рыцарей и всадников, он приказал вести на виселицу». Эта незавидная участь ждала их в уплату за ту роль, которую они сыграли в бою. В решающем сражении при Линкольне в 1217 году именно «смертоносные стрелы» 250 королевских арбалетчиков решили исход дела, когда беспощадно валили боевых коней рыцарей, «как свиней на бойне».