Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

В демографической истории средних веков множество нерешенных вопросов. Например, когда мы говорим о росте населения после X века, то совершенно неясно, было ли это начало или ускорение темпов роста или же это был только пик демографического роста, продолжавшегося на протяжении столетий. Также нет ни одной удовлетворительной модели, которая позволяла бы судить о таких компонентах прироста, как рождаемость, коэффициент брачности и смертности, их влияние на экономику, в частности на уровень развития земледелия, или на такие базовые социальные параметры, как модель семьи или право земельной собственности. И тем не менее, когда мы пытаемся вникнуть в динамику экспансии Высокого Средневековья, мы можем исходить из того, что в те времена темпы роста населения были сопоставимы с теми, что мы имеем в начале Нового времени, с его высокими темпами урбанизации и миграции населения.

В Высокое Средневековье население Европы характеризовалось не только количественным ростом, но и мобильностью. Иногда это было перемещение на небольшое расстояние: новые города были полны переселенцев из близлежащих деревень, а сельские поселенцы создавали себе дочерние деревеньки или скотные дворы в пределах пешего хода от их основного жилища. Помимо этого, имели место такие сухопутные и морские передвижения людских масс, которые забрасывали их на сотни и тысячи миль от родных мест, порой в совершенно чуждую им в климатическом и культурном отношении среду. Историки окрестили эпоху между IV и VI веками «эпохой переселения народов» (Volkerwanderungzeit), но с точки зрения численности переселенцев и долгосрочных последствий миграционные процессы, протекавшие в Высокое Средневековье, соответствуют этому наименованию даже в большей степени.

Пространственный рисунок миграции того периода был весьма сложен, однако в целом картина переселения европейцев ясна. По мере роста населения наблюдалось движение людских масс из центральных районов Западной Европы на периферию континента во всех направлениях — в земли кельтов, на Пиренейский полуостров, отдельные районы Средиземноморья и в особенности земли полабских славян. Слово «экспансия», конечно, является метафорой, однако с точки зрения перемещения масс населения его следует воспринимать буквально. Сколько бы наемников или ученых ни переселялось из периферийных областей латино-христианского мира в центральные районы континента, число перемещавшихся в обратном направлении значительно их превосходило: огромные массы городского и сельского населения перебирались из Англии в Ирландию, из Саксонии в Ливонию, из Старой Кастилии в Андалусию.

Конечно, эмиграция в разных областях христианской Европы протекала различно с точки зрения масштабов и направления перемещения. Одни области были охвачены этим процессом больше, другие меньше. Существенные различия в размах эмиграционных процессов вносили способы передвижения — сухопутный и морской, ибо действительно массовой заокеанской эмиграции, сыгравшей столь важную роль в истории Нового Света в Новое время, в Средние века еще не было. Заморские колонии, конечно, создавались, и в первую очередь, в Святой земле — так называемый Утремер (Outremer), «заморская земля», а также в Восточной Прибалтике и Ирландии. Однако в этих регионах переселенцы обычно составляли незначительное меньшинство и включали представителей светской и церковной знати, слоя бюргеров и малую толику сельских жителей. Зато районы ближней экспансии, например, Пиренейский полуостров или земли полабских славян, переживали такой наплыв иммиграции, которого оказалось достаточно для кардинальных перемен в культурной среде и фундаментальных изменений в языке. Именно переселение десятков тысяч немецких горожан и селян в XII–XIII веках, называемое иначе «Остзидлунг» (Ostsiedlung), привело к германизации земель полабских славян и укоренению носителей немецкого языка в таких местах, как Берлин или Любек, которые стали впоследствии символами всего германского мира. Контраст, наблюдавшийся между сравнительно высокой плотностью поселений и относительно низким уровнем миграции в Утремеры типа Ливонии или Сирии, можно отчасти объяснить тем обстоятельством, что за передвижение по морю приходилось платить. Хотя наземный путь был дольше и труднее, а отправлять пожитки морем оказывалось дешевле, нежели по суше, отдельные переселенцы или семьи мигрантов, будь то пешком, верхом или в повозке, могли совершить свой путь по суше достаточно недорого и вполне самостоятельно. Путешествие по морю автоматически означало увеличение расходов.

Массовое переселение было характерно в основном для XII–XIII веков, хотя в некоторых регионах оно началось раньше. На Пиренейском полуострове христианская иммиграция последовала сразу за завоеванием, то есть уже в IX и X веках, однако подлинные масштабы приобрела лишь после взятия Толедо в 1085 году. Именно это событие, по мнению мусульманских авторов, стало той точкой отсчета, когда «могущество франков впервые заявило о себе» {336} 336 Francesco Gabrieli (ed.), Arab Historians of the Crusades (Eng. tr., Berkeley and London, 1969), p. 3 (Ibn al-Athi'r). . В первой половине XII века арагонцы захватили долину Эбро, в середине XIII кастильцы вошли в Андалусию, а к 1249 году португальцы уже хозяйничали в Алгарве. По мере того, как христианские правители захватывали исламские области Пиренейского полуострова, их постоянной заботой становилось заселение и освоение захваченных земель. Иногда такая необходимость диктовалась исходом прежнего мусульманского населения; в других случаях новые поселения закладывались на ранее пустовавших землях. Большинство переселенцев приходили из других областей самого Пиренейского полуострова, но были и такие, кто проделывал путь с юга Франции. Во владениях тамплиеров между Туделой и Сарагоссой в середине XII века встречались землевладельцы с характерными именами типа Раймон из Гаскони, Вильгельм из Кондома, Мартин из Тулузы или Ришар из Кагора {337} 337 Charles Higounet, 'Mouvements de population dans le Midi de la France du Xle siècle d'après les noms de personne et de lieu', in his Paysages et villages neufs du Moyen Age (Bordeaux, 1975), pp. 417–37, at p. 421. . Для всех находилось место.

Общая площадь земель, охваченных Реконкистой, была огромна — около 150 тысяч квадратных миль, и пиренейские королевства остались относительно мало заселенными. Тем не менее в целом миграция людских потоков во вновь захваченные районы существенно изменила тогдашнюю демографическую ситуацию.

Так называемый Остзидлунг, то есть расселение германцев на землях к востоку от Эльбы и Зале, традиционно служивших восточной границей германских племен, носило еще более массированный характер. Этот процесс начался постепенно с первой половины XII века, в первую очередь в восточном Гольштейне, где в 1143 году был заложен город Любек. Во второй половине столетия германские поселения распространились до Бранденбурга, а возможно и до Мекленбурга. Есть также вероятность того, что в 1175 году они были уже и в Силезии, когда герцог Болеслав I даровал свободу от «польского закона» цистерцианцам Лубяжа, дабы на этих землях селились «все немцы, кто возделывает монастырскую землю либо приведены жить на ней настоятелем братства» {338} 338 Helbig & Weinrich 2, no. 1, p. 70. . В тот же период появились поселения германцев в Богемии и Трансильвании. В XIII веке вся Восточная Европа, от Эстонии до Карпат, оказалась заселена носителями немецкого языка. Среди переселенцев были крестьяне, купцы, шахтеры. Их появление навсегда изменило карту Европы, и первостепенной важности исторические последствия этого процесса мы наблюдаем и по сей день.