Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Однако колонистам Высокого Средневековья предоставлялась не просто земля, а еще и выгодные условия ее обработки. К востоку от Эльбы надел обычно выделялся на условиях привилегированной ренты. Так, когда рыцарь Герборд Кётенский отдал участок леса севернее Щецина под освоение, он поставил условие, что «все жители, кто здесь поселится и займется обработкой земли, должны будут платить с каждого участка по 1 шиллингу ренты и десятину» {394} 394 Helbig & Weinrich 1, no. 95, pp. 356 — S. . За аналогичный участок в «Лампрехтсдорфе» (Kamjontken/ Liebe) в Пруссии, который Дитрих Штанге отдал под освоение в 1299 году, рента составляла полмарки {395} 395 ibid. 1, no. 129, p. 478. . Точно так же и в Силезии обычная ставка ренты и десятины с фламандского манса равнялась половине марки. Эти ставки обложения были намного ниже по сравнению с теми, что платили крестьяне в неколониальных областях Европы. Например, в Бранденбурге суммарные подати в пользу господина, включая десятину и оброк, в конце XIII века составляли в среднем 26 бушелей зерна в год с каждого манса {396} 396 Menzel, Die schlesischen Lokationsurkunden, pp. 234–8. . Надел в 40 акров обычно приносил не менее 120 бушелей зерна в год, если засеяно было две трети поля, и полтора бушеля с акра при трехполье. Таким образом, около 1300 бранденбургских крестьян отдавали примерно 20 процентов собранного урожая своему барину. Аналогичной была ситуация и в Силезии, где общий объем податей с каждого манса достигал 20–25 процентов от урожая {397} 397 Level of dues in Silesia: Menzel, Die schlesischen Lokationsurkunden, p. 236. . Иначе обстояло дело в Англии, где оброк рассчитывался от среднего валового урожая с каждого манса и составлял «около пятидесяти процентов» — и это помимо десятины и королевских податей {398} 398 Postan, Medieval Economy and Society, p. 125 . В Пикардии тех времен положение крестьянина было не намного лучше {399} 399 Fossier, La terre et les hommes en Picardie 2, pp. 637–40. .

Другим примерным критерием для сравнения может служить суммарное количество серебра, которое жители должны были вносить за акр земли. В конце XIII — начале XIV веков английские крестьяне платили от четырех пенсов до одного шиллинга за акр, то есть от одной пятой до половины унции серебра, исходя из тогдашней пробы английского пенса. В Силезии крестьянин в эти же времена платил полмарки с манса в качестве ренты и десятины. Если считать кельнскую марку равной 8 унциям, а надел фламандского типа — приблизительно 40 акрам, то выходит примерно одна десятая часть унции за акр земли. Как бы приблизительны ни были эти подсчеты, а они в самом деле весьма приблизительны, из них ясно, что крестьяне-поселенцы в Остзидлунге несли куда менее тяжкое бремя в сравнении со своими собратьями, обрабатывавшими «старую» землю {400} 400 Reginald Lennard, Rural England, 1086–1135: A Study of Social and Agrarian Conditions (Oxford, 1959), p. 1. в Англии {401} 401 Richard Hoffmann, Land, Liberties and Lordship in a Late Medieval Countryside: Agrarian Structures and Change in the Duchy of Wroclaw (Philadelphia, 1989), p. 127. .

В общем и целом, новые поселенцы не облагались трудовыми повинностями (то есть повинностью работать на господской земле), но платили ренту деньгами либо продукцией, в первом случае — фиксированными суммами, во втором — в фиксированном размере либо долей от полученного урожая. В 50-х и 60-х годах XII века архиепископ Толедо давал селянам землю на условиях уплаты ренты в объеме десятой части собранного зерна, шестой части — винограда и несущественной барщинной повинности в количестве трех рабочих дней в году, либо в фиксированном количестве зерна с каждой югады {402} 402 Gonzalez, Repoblacidn 2, pp. 48–9. . В Остзидлунге ссылки на трудовые повинности в отношении новых поселенцев крайне редки {403} 403 Helbig & Weinrich 2, no. 45, p. 202 (Silesia, 1319). . В Ирландии вольные держатели, преимущественно английские переселенцы, вносили лишь фиксированную денежную ренту, и даже в случае достаточно крупных земельных владений трудовые повинности в их хозяйстве не играли существенной роли. В 1344 году в Клонкине держатели обеспечивали только 16 процентов всех рабочих рук, требовавшихся для уборочной {404} 404 Kevin Down, “The Agricultural Economy of Colonial Ireland', in New History of Ireland 2: Medieval Ireland, 1169–1534, ed. Art Cosgrove (Oxford, 1987), pp. 450 — SI, at p. 465. . Судя по всему, ради поощрения освоения новых земель и наращивания земельной ренты землевладельцы были готовы идти на уступки своим новым крестьянам в отношении отработок.

Не только непосредственный господин новых поселенцев был заинтересован в их поощрении различными привилегиями исходя из своих долгосрочных интересов. Правители, князья и «хозяева земли» (domini terrae) также рассчитывали и пересчитывали те уступки, на которые можно было пойти, поскольку понимали, что «славу князя составляет число его людей» {405} 405 Helbig & Weinrich 2, no. 96, p. 364. . Когда Хайме Завоеватель Арагонский решил привлечь людей на «заселение Вилановы», он освободил их от длинного перечня обязанностей: «exercitus… cavlcata… peyta либо questa… cena… и прочих королевских налогов» {406} 406 Font Rius, Cartas de poblacion 1/i, no. 327 (1274). . Освобождение от пеита (peito) или пакта (pactum), стандартного налога в королевскую казну, либо его низкая ставка были типичны для испанских грамот, касавшихся заселения новых территорий. Колонисты, пришедшие в Артазону (близ Барбастро) в годы правления Альфонса I Арагонского (1104–1134), были полностью освобождены от пейта, наряду с другими льготами {407} 407 Coleccion de fueros..., ed. Mufloz у Romero, pp. 512–13 (1134). . Аналогичным образом, одной из существенных составных частей «Тевтонского права», регламентировавшего жизнь поселенцев восточнее Эльбы, было освобождение от целого ряда повинностей в пользу князя:

«Я, Генрих, Милостью Божией герцог Силезии, по просьбе Витослава, аббата монастыря Святой Девы Марии во Вроцлаве, и его братьев, дарую немецкий закон их поселенцам, живущим в Баудише и двух деревнях под названием Кридель, с тем чтобы они были свободны от повинностей, которые возлагаются на поляков по обычаю этой земли и кои называются на местном наречии povoz, prevod и zlad, а также от уплаты податей, таких, как stroza, podvorove, swetopetro, и им подобных» {408} 408 Helbig & Weinrich 2, no. 10, p. 88 (1221); Stanislaw Trawkowski, 'Die Rolle der deutschen Dorfkolonisation und des deutschen Rechtes in Polen im 13. Jahrhundert', in Walter Schlesinger (ed.), Die deutsche Ostsiedlung als Problem der europaischen Geschichte (Vortrage und Forschungen 18, Sigmaringen, 1975), pp. 349–68, at p. 362, n. 38. . [12] Современные польские названия — Budziszów, Krzydlina Wielka и Krzydlina Mala.

В конце XIII века герцог Пржемысл Краковский подтвердил освобождение «ото всех повинностей, наложенных польским законом, а именно — naraz, povoz, prevod, podvorove, stroza, opole, ova, vacca, “ отметки в замке” (castle citation) и всех других, как бы они ни назывались» {409} 409 Helbig & Weinrich 2, no. 80, p. 306 (1290). . «Польский закон», который воспринимается как противоположность «германскому закону», предусматривал, таким образом, разнообразные подати и повинности, одни из которых явно были фиксированы, а другие — нет и исполняемы в форме трудовых повинностей. От этих обязанностей новые поселенцы были освобождены. Такое освобождение мог предоставить только князь своей властью, и мы видим из приведенных примеров, что князья и другие феодалы вместе работали над созданием единообразных законов в отношении поселенцев. В конечном итоге колонисты получали еще более существенные льготы в плане сокращения общественных отработок {410} 410 Hoffmann, Land, Liberties and Lordship in a Late Medieval Countryside, chapter 4, 'Locare iure Tneutonico: Instrument and Structure for a New Institutional Order', pp. 61–92; Menzel, Die schlesischen Lokationsurkunden, pp. 229–81. .