Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Таким образом, перед поселенцами открывались перспективы двоякого рода — получить солидный земельный надел и иметь возможность оставлять для себя более ощутимую часть произведенной продукции. Помимо этого, заманчивыми были и условия наследования. Герборд Кётенский, который, как упоминалось выше, заселил померанские леса крестьянами, обязав их платить по шиллингу с манса, пообещал также, что «все, что мы даем жителям этой земли, дается по феодальному закону, а значит, по этому закону вся собственность в дальнейшем перейдет к жене, детям и другим близким и дальним родственникам» {411} 411 Helbig & Weinrich 1, no. 95, pp. 356–8. . В Силезии поселенцы наделялись «правом наследования», или «феодальным и наследным правом» {412} 412 Menzel, Die schlesischen Lokationsurkunden, p. 233, n. 351. . В самом деле, это так называемое «наследное право» (ius hereditarium) порой использовалось как эквивалент «германского права» (ius Teutonicum), действовавшего в отношении поселенцев {413} 413 Quellenbuch zur Geschichte der Sudetenlander 1, ed. Wilhelm Weizsacker (Munich, 1960), no. 19, p. 47 (1254 for Police [Politz]). . Когда Альфонс I Арагонский привез в Арагон на поселение мосарабов (арабоязычных христиан), он обещал им свободу — «вы и ваши сыновья, а также все последующие поколения, равно как и любой, кто придет сюда поселиться вместе с вами, и все, что вы освоите и обработаете, будет ваше» {414} 414 Lacarra, no. 51 (1126). . Тот же правитель обещал поселенцам Артазоны все их права и свободы — «вам и вашим сыновьям, и всем последующим поколениям, и вашему потомству» {415} 415 Coleccion de fueros..., ed. Munoz у Romero, pp. 512–13 (1134). .

Помимо права наследования переселенцам предоставлялось еще и право отчуждения: «Если кто-либо не имеет себе в утешение наследников, то есть сына или дочь, то господин не может претендовать на его движимое имущество или собственность, но человек сам волен отдать или распорядиться своим имуществом так, как он пожелает», — так этот вопрос оговаривался в грамоте венгерского короля Белы IV в отношении поселенцев в отдаленных восточных областях его обширного королевства {416} 416 Helbig & Weinrich 2, no. 139, p. 524 (1247). . Когда госпитальеры пожаловали своим поселенцам в Сене и Сихене (в Арагоне) землю под названием Сьерра де лос Монегрос, они документально подтвердили, что те «получают землю бесплатно, в свободное, спокойное, гарантированное наследственное пользование как свою собственную, и навсегда наделяются правом распоряжаться ею как им будет угодно, в том числе продавать и закладывать» {417} 417 Lacarra, no. 391 (1174).

Единственное серьезное ограничение на отчуждение земли основывалось на стремлении землевладельцев сохранить первоначальное назначение надела призванного — формирование экономически активного и процветающего сословия крестьян, которые при этом сохраняли бы зависимость от господина и платили ему ренту. Не в интересах этих господ была спекуляция землей, абсентеистское землепользование или появление землевладельцев со стороны. Вот почему в договорах подчас четко предусматривалось, что новые поселенцы могут передавать землю только по согласованию с феодалом. Например, колонистам Хебенеса в Новой Кастилии выставлялись такие условия:

«Каждый житель или поселенец этого места может поступать со своей собственностью как ему захочется, продавать, покупать, отдавать в залог или обменивать с любым другим таким же крестьянином (omme llano labrador tal commo el), который станет обрабатывать ее как положено, а не может продавать или отчуждать любую часть своей собственности в пользу рыцаря, благородной дамы или помещика, равно как и клирика или монаха, а также еврея или мавра, а только в пользу такого же крестьянина, как он сам, который будет жить на этой земле и делать все что необходимо» {418} 418 Suez (ed.), 'Fueros de Puebla de Alcocer у Yebenes', p. 439. .

Аналогичную обеспокоенность по поводу надлежащего освоения новых земель проявляли каноники пригорода Праги Вышеграда, когде в 1252 году организовали там поселение пребендариев и зафиксировали в соответствующих бумагах, что «здешним земледельцам не разрешается передавать свои права никакому другому человеку, если он не будет жить на этой земле» {419} 419 Helbig & Weinrich 2, no. 95, p. 364. . В одной немецкой колонии в Силезии, получившей землю от монастыря св. Винсента во Вроцлаве, действовало правило, что «никто не может покидать этих мест, пока не найдет себе замену для уплаты в казну аббатства того, что они сами должны платить» {420} 420 ibid. 2, no. 3, p. 76. . Беспокойство по поводу того, что земельная собственность может утекать в руки рыцарей, звучит в восточносаксонском документе: «Никто из поселенцев не вправе отдавать или продавать свой манс или поле рыцарю или любому человеку, кто станет рыцарем» {421} 421 ibid. 1, no. 50, pp. 212–14. . Аналогичные порядки существовали в долине Эбро, где свободное отчуждение распространялось на все случаи exceptis cavalariis, то есть «кроме рыцарей» {422} 422 Lacarra, no. 17 (1120) , и даже в Палестине, где такое же ограничение было наложено госпитальерами на право поселенцев в Бет-Гибелине свободно отчуждать землю {423} 423 Recueil des historiens des croisades. Lois 2, pp. 528–9, no. 4. . И все же, за исключением этого ограничения, новые поселенцы наделялись относительной свободой распоряжаться своей землей.

Мы видим, что привилегии, которыми пользовались колонисты, не исчерпывались чисто экономическими. Их освобождение от обложения в пользу государей, конечно же, носило и юридический, и фискальный характер. Вдобавок германское право (ius Teutonicum) в Восточной Европе давало поселенцам льготы не только в плане уплаты низких по сравнению с другими налогов и ренты, но и особый социальный статус, который наглядно виден из тех законодательных норм, которые в отношении них действовали. Так, документ, которым герцоги Болеслав и Генрих III Силезский в 1247 году жаловали поселенцам три деревни, принадлежавшие вроцлавским августинцам, не только фиксировал ренту в пользу герцогов в размере двух мер зерна с манса, но оговаривал и другие условия: поселенцы освобождались от повинностей в пользу герцогов, в частности, от обязанности предоставлять свои возы, а кроме того, от воинской повинности. «Мы также добавляем, — продолжает документ, — что гофмейстер не будет их вызывать к себе или беспокоить иначе как письмом за нашей печатью; мы повелеваем, что они будут призываться и выслушиваться только в нашем присутствии». Далее герцоги подтверждают освобождение от традиционных польских повинностей — таких, как prevod, zlad и другие, а в завершение пишут:

«Мы постановляем, что никто из наших поверенных не имеет полномочий вершить суд, осуществлять надзор или управление в этих поселениях, но в нашу казну будут поступать две трети судебных сборов от всех самых важных и сложных дел, а именно — от дел, предусматривающих смертную казнь, касающихся серьезных телесных повреждений, находящихся в ведении верховного суда, а одна треть будет идти каноникам» {424} 424 Helbig & Weinrich 2, no. 28, pp. 160–62. .