Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Таким образом, правовой режим этих поселений характеризовался «доступом к верхушке». Гофмейстер и адвокаты герцога, чье посредничество было нежелательно, исключались из судебных разбирательств, и поселенцы были подвластны лишь прямому суду герцога. Такие правила были типичной составной частью немецкого права (ius Teutonuicum) в Силезии. Когда Генрих III пожаловал деревню Пси-Поле (Гундсфельд) вроцлавскому монастырю св. Винсента, то «в соответствии с германским законом», он

«освободил деревню от всех повинностей и податей, а также от других обязанностей, предусмотренных польским законом, и от судопроизводства нашего кастеляна и других польских судей и официальных лиц. Мы оставляем за собой право вершить суд лишь в самых тяжких случаях, и две трети от судебных доходов мы будем брать себе, а одну треть будет брать аббат. Они не подчиняются ничьей юрисдикции, пока мы не вызовем их к себе письменной повесткой, дабы они отвечали в соответствии с немецким законом».

Производство низшего суда часто оставалось в местном ведении, как было в случае Казимира Опольского, под чьей юрисдикцией находились новые поселенцы в аббатстве Любяж: «наш поверенный или судья не будет иметь власти вершить вопросы вражды, заключения браков или причинения телесных повреждений, если они не имеют смертельного исхода; эти случаи они будут сами разбирать между собой (iudicium inter se habeant). Мы отменяем полномочия наших судей вершить суд в этой деревне, за исключением особо тяжких случаев, которые остаются в нашей юрисдикции». Порой даже особо тяжкие дела могли передаваться на рассмотрение местным судьям, как, например, в случае с Доманевом (Томаскирх) в 1234 году, когда было определено, что «тот, кто достоин смерти, подлежит суду в той деревне вместе со старостой соседней Олавы [Ohlau] и под председательством старосты самой деревни». Из дальнейшего текста становятся видны некоторые трудности, с которыми могли на практике столкнуться местные представители:

«Если человек какого-то кастеляна замка или другой человек благородного происхождения вступит в тяжбу с кем-либо из немцев из деревни и не хочет подчиняться суду старосты, то в интересах справедливости для обеих сторон мы постановляем, чтобы такой случай рассматривался перед герцогом, если он находится поблизости, или же в присутствии того из кастелян, кто будет приемлем для обеих сторон» {425} 425 Schlesisches UB 3, no. 43, pp. 39–40; ibid. 1, no. 254, pp. 185–6; ibid. 2, no. 86, pp. 56–7. .

Здесь видно, что доступ к верхушке власти был выходом из положения в условиях, когда запутанная система аристократического патронажа делала неэффективной местную власть.

Этот набор судебно-правовых привилегий, возможно, уходил корнями в те права, которыми обладали голландские и фламандские поселенцы на нижнем Везере и на средней Эльбе в XII веке, когда для разбирательств по мелким делам им были предоставлены местные законы, наложены ограничения на размер штрафов и отменены неблагоприятные для них процессуальные нормы. Ко второй половине XIII века эти правила действовали в отношении поселенцев в Великой Польше, таких, как жители деревень Йержин (Jerzen), которые, «даже в случае правонарушения, совершенного в (соседнем) городе Победжиска (Pudewitz), подлежат суду и наказанию здесь». В 1294 году жители Калиша получили привилегию «свободно пользоваться немецким законом и в своем судопроизводстве быть свободными от обязанности вершить дела в присутствии любого, за исключением нашего должностного лица, будучи вызваны надлежащим образом к суду в соответствии с германским обычаем». Некоторые суды в Силезии являлись главными судебными органами для всех, кто подчинялся закону колонистов. В 1286 году подобным образом для всех, «кто живет в новых поселениях на наших землях по фламандскому закону», герцогами Ополе-Ратиборскими был введен закон Ратибора, а в 1290 году епископ Вроцлавский сделал суд Нисы высшей инстанцией для рассмотрения всех запутанных мирских тяжб «в наших германских городах и деревнях» {426} 426 Helbig & Weinrich 1, nos. 1–12, 14, 18, 24–6, pp. 42–76, 80–82, 92–4, 114–24; ibid. 2, no. 67, p. 258 (1266); ibid. 2, no. 75, p. 286; ibid. 2, nos. 41–2, pp. 192–6. . Таким образом, поселенцы, согласно германскому закону, не только имели особые права, но и могли обходить действующую систему судопроизводства.

Хартии особых прав — фуэрос (fueros), которыми наделялись испанские поселения в период Реконкисты, тоже предусматривали исключение каких-либо промежуточных судебных инстанций. Право судиться местным судом ценилось очень высоко, как явствует из хартий Альфонса I в отношении мосарабов, которые получили заверения: «вы сможете судиться своим судом за своими воротами, как и все, кто живет в этих землях» {427} 427 Lacanrra, no. 51, , либо поселенцев Артазоны, которым давалось право «не держать ответа ни перед каким человеком или судом за исключением вашего собственного суда Артазоны и в соответствии с вашими законами». Поселенцы в Туделе в 20-е годы XII века тоже были наделены правом «судиться своим судом, прямым и соседским (vicinalimente et diractamente), прежде чем предстать перед моим судом, который будет представлять меня самого» {428} 428 Coleccion de fueros... , ed. Munoz у Romero, pp. 512–13; ibid., p. 421(1127). .

Слово, которым можно обобщенно назвать все эти права и привилегии, было очень простым, но значимым — «свобода». Поселенцы, коих госпитальерам было позволено селить на своих моравских землях в начале XIII века, должны были «во всем иметь полную свободу, твердый и неизменный закон» (securam libertatem, ius stabile et firmum) {429} 429 Helbig & Weinrich 2, no. 102, p. 388. . Иммигранты-христиане, переселившиеся в отвоеванную у арабов долину Эбро, должны были быть «свободными и свободнорожденными» (francos et ingenuos) {430} 430 'Francos et ingenues', etc.: Coleccion de fueros..., ed. Mufloz у Romero, pp. 512–13. и владеть своей землей «свободно, вольно, от рождения и спокойно» (francum et liberum et ingenuum et securam). Это была свобода, выходившая за рамки расовых и местных различий. «Пусть люди, собравшиеся здесь, — объявлял своим указом Бела IV в отношении новых поселенцев в Берегово, — какого бы происхождения они ни были, на каком бы языке ни говорили, живут здесь в равной для всех свободе» {431} 431 Helbig & Weinrich 2, no. 139, p. 524 (1247). . Законы Сайта Мария де Кортеса в 1182 году однозначно утверждали, что «знатные люди, и рыцари, и иудеи, и мусульмане, которые пришли сюда, чтобы здесь осесть, должны подвергаться одинаковым штрафам и общему для всех судебно-правовому порядку (talem calumpniam et tale forum) наравне с другими поселенцами» {432} 432 Gonzalez, Repoblacion 2, pp. 141–2, n. 359. . Простые условия свободы были сконцентрированы в красноречивой фразе графа Роджера Сицилийского: «Деревню надлежит называть Франка (Franca), то есть свободная деревня». Вновь осваиваемые земли, как и все земли в средневековой Европе, принадлежали феодалам, но одновременно они были свободной землей, и в этом необязательно усматривать парадокс.