Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда

В Австразии ослабление королевской власти пошло на пользу Пипинидам. После краткого периода неопределенности сын Пипина Ланденского, Гримоальд, сумел в 642 г. получить пост майордома {1017} 1017 Ibid. IV, 88. . Тем временем Куниберт Кёльнский, лучший друг Пипинидов, использовал свой моральный авторитет, чтобы добиться от короля существенных уступок. А именно: в 640-х гг. Сигиберт III согласился передать кёльнской церкви некоторые владения Брунгильды, которые в 613 г. были конфискованы Хлотарем II и которые Дагоберт из осторожности оставил в составе фиска {1018} 1018 Die Urkunden der Merowinger = Diplomata regum Francorum e stirpe Merovingica. Nach Vorarb. von Carlrichard Brühl hrsg. von Theo Kolzer. Hannover: Hahn, 2001. [MGH.] Nr. 77. . Тем самым Меровинги потеряли, без реальной компенсации, земли, дававшие престиж и приносившие ежегодно немалые доходы. Гримоальд смог продолжить свое неудержимое восхождение и после смерти Сигиберта III в 656 г. настолько осмелел, что возвел на трон Австразии собственного сына. Так Пипинид стал королем под именем Хильдеберта III. Но другие знатные семейства вознегодовали против его воцарения и внезапно вспомнили о приверженности меровингской династии. Государственный переворот провалился, и Гримоальда в конечном счете убили. Однако могущество Пипинидов не было сокрушено полностью.

В Нейстрии-Бургундии положение Меровингов было немногим лучше. Ведь Хлодвиг II, похоже, не блистал личной одаренностью. Его мать, королева Нантильда, попыталась повторить подвиг Брунгильды, взяв регентство под контроль. Похоже, она добилась своего в период с 639 по 642 гг., но ценой отказа от некоторых владений, конфискованных у аристократов в царствование Дагоберта {1019} 1019 Fredegarius Scholasticus. Chronicarum libri IV. IV, 80. . Потом на авансцену вышла партия, вдохновляемая майордомом Нейстрии Эрхиноальдом, который наложил свой отпечаток на управление страной. Наконец, после смерти Хлодвига II в 657 г. бразды правления на время перехватила его вдова Батильда, правившая именем юного сына Хлотаря III.

Регентство Батильды было для Regnum Francorum периодом трудным, отмеченным множеством эпизодов с применением насилия. Поскольку Меровингам больше не удавалось навязывать свой арбитраж в распрях аристократов, престиж династии от этого страдал. Ведь насколько магнаты ценили определенную независимость, позволявшую им интриговать, настолько им не нравился постепенно нараставший хаос. Это стало любопытным парадоксом, потому что многие беспорядки создавала сама аристократия.

Вероятно, в таком контексте автор, которого мы называем Фредегаром, и завершил в начале 660-х гг. свою «Хронику» {1020} 1020 Wood, Ian N. Fredegar's Fables // Historiographie im frühen Mittelalter. Hrsg. von Anton Scharer und Georg Scheibelreiter. Wien; München: R. Oldenbourg, 1994. S. 359–366. . Для него присутствие женской власти за троном ассоциировалось непосредственно с регентскими экспериментами Нантильды и еще больше — Батильды. Поэтому царствование Брунгильды выглядит в «Хронике» сплошным ужасом. Фредегар цитирует (или придумывает) пророчество сивиллы, якобы предсказавшей катастрофу: «Придет из Испании Темноволосая, и перед ее взором падут многие народы» {1021} 1021 Fredegarius Scholasticus. Chronicarum libri IV. III, 59 (p. 109): «Veniens Bruna de partibus Spaniae, ante cuius conspectum multae gentes peribunt». . Таким образом, жрица, которая, согласно святому Августину, предрекла явление Христа, якобы предсказала также и царствование Брунгильды. Королева приобрела черты Антихриста. Соответственно все симпатии Фредегар отдавал Хлотарю II, королю, сумевшему избежать крайностей как в злоупотреблении властью, так и в ее отсутствии. А когда понадобилось найти в нем какой-нибудь недостаток, хронист пишет, что Хлотарь II «слишком охотно уступал мнениям женщин и девиц; только за это его порицали лейды» {1022} 1022 Ibid. IV, 42. . Добрый государь должен управлять, прислушиваясь к советам магнатов; если он подчиняется другому полу, он отворяет ворота беспорядкам.

За пределами этого явно манихейского противопоставления Фредегар не слишком стремился к описанию дальних перспектив и к глубоким суждениям. Ему больше были по вкусу анекдоты из частной жизни, которые он рассказывал талантливо и в отношении которых педантично старался указать скорей место действия, нежели время. Фредегар — рассказчик из эпохи, когда знать стала сильней привязана к территории, чем в VI в.: местный конфликт или свадьба дочери ее интересовали уже больше, чем большая средиземноморская дипломатия. Впрочем, по причинам, как можно предположить, семейного характера хронист чувствовал себя довольно близким к заюрской аристократии; если он не сочувствовал крайним экстремистам из числа фаронов, все-таки идея местной автономии казалась ему очень привлекательной. Впрочем, его культура, нельзя сказать, что низкого уровня, — выглядит продуктом той интеллектуальной среды, которая была пропитана влиянием ирландско-франкского монашества. «Житие святого Колумбана» принадлежало к немногим новейшим книгам, которые лежали у него на рабочем столе, и через ее посредство на него воздействовала централистская пропаганда нейстрийской эпохи. В целом Фредегар восхищался магнатами, бравшими власть в трех Teilreiche, но испытывал при этом ностальгию по великой меровингской монархии. Часто пишут, что авторов «Хроники» должно быть несколько, потому что она часто непоследовательна. Но, возможно, «Фредегар», как и многие его современники, имел эклектичные взгляды.

Брунгильде в «Хронике», конечно, достается. Но все-таки этот текст имел капитальное значение для формирования средневековой цивилизации. Прежде всего, Фредегар был первым автором, посмевшим заявить, что прародиной франкского народа была Троя. В результате Меровинги стали дальними родичами Энея, что поставило их на равную ногу с римлянами в составе группы полностью цивилизованных народов {1023} 1023 Ibid. III, 2; о появлении троянского мифа: Coumert, Magali. Origines des peuples: les récits du Haut Moyen Âge occidental: 550–850. Paris: Institut d'Études Augustiniennes, 2007. P. 295–324. . Вопрос о возможном возвращении империи на Запад больше не ставился, потому что франки царствовали в Галлии столь же законно, как византийцы занимали Восток.

Вот что еще важней: Фредегар допустил столько хронологических ошибок или явных несообразностей, что совершенно преобразил образ Брунгильды. Под его пером королева стала уже даже не политической карикатурой, а неким подобием романтического персонажа. Но ведь аналогичной трансформации подверглись и другие выдающиеся деятели истории раннего средневековья. Так, «Хроника» включает оригинальные сообщения об Аттиле {1024} 1024 Fredegarius Scholasticus. Chronicarum libri IV. II, 53. и особенно о Теодорихе Великом {1025} 1025 Ibid. II, 57. , которые не относятся к «ученой» истории, принадлежа по тональности к легенде. Однако сохраним некоторую осторожность: ничто не позволяет утверждать, что эти сообщения порождены народным фольклором, тем более германскими песнями; напротив, судя по всему, этот труд возник в среде ученых людей, писавших по-латыни. Но достаточно отметить, что закипание легенды уже началось. Брунгильда, отчасти лишенная сложности характера и низведенная до ранга литературного персонажа, была готова упасть в котел мифа.