Вячеслав Федоров - Оружие Победы

Вот как об этом вспоминает Семен Михайлович Алексеев:

«Рабочие, собиравшие „ЛаГГи“, были одеты кто во что: в телогрейках, ушанках, валенках, сапогах. Ночевали часто тут же — в цехах, на крыльях самолетов. Ситуация достаточно мрачная.

Яковлев одел своих рабочих в белые халаты, постелил вдоль линейки Як-7 ковровую дорожку и пригласил на завод кинооператора, снявшего весь процесс сборки „Яков“. Получившийся фильм конструктор отослал в Москву. Я не знаю, кто и когда смотрел эту ленту, но в первых числах января 1942 года последовало постановление ГКО, предписывающее снять ЛаГГ-3 с серии на заводе № 153 и запустить вместо него истребитель Як-7».

А месяцем раньше Сталин вызвал к себе наркома А. И. Шахурина и его заместителя П. В. Дементьева и попросил их завизировать постановление правительства о запуске в серию Як-7 не только в Новосибирске, но и в Горьком.

Нарком возразил и попросил Сталина отсрочить это решение до тех пор, пока Яковлев не наладит выпуск своих самолетов в Новосибирске. Сталин согласился с доводами.

Вот тут и свершилось чудо… Иначе случившееся и не назовешь. Выход из положения подсказал бывший участник конструкторского триумвирата Михаил Гудков.

Пытаясь создать свой истребитель, он попробовал поставить на серийный ЛаГГ двигатель воздушного охлаждения М-82, который готовило к выпуску в Перми КБ Швецова. Это был более мощный двигатель, чем до этого стоял на ЛаГГах, но он не вписывался в готовую конструкцию планера. Первоначально Лавочкин тоже не верил в эту переделку, но выхода уже не было. Вот как описывает ситуацию на заводе № 21 один из конструкторов:

«На заводе хозяйничал новый главный. Уже приступили к производству другого самолета, и нашу группу перевели в штат нового главного. Приходилось хитрить. Для вида мы раскладывали на стол чертежи чужой двигательной установки, а делали свой самолет».

В марте 1942 года летчик-испытатель Василий Мищенко поднял новую машину в воздух. Первые же полеты показали, что самолет заслуживает продолжения работ над ним.

Но какая тут может быть работа, если в первых числах апреля ОКБ Лавочкина предписано было покинуть Горький и отправляться на второстепенный завод в Тбилиси.

Попрощаться с конструктором приехал секретарь Горьковского обкома партии Михаил Иванович Родионов. Новый главный конструктор завода воспользовался случаем и показал гостю возможности своего самолета. В его кабине находился один из отчаянных заводских летчиков-испытателей Иван Федоров, имевший опыт войны в Испании. Летала и новая машина Лавочкина, но вяло, невыразительно.

— Видишь? Обижаться на правительственное решение не приходится, — сказал Родионов, обращаясь к Лавочкину.

Тем временем оба летчика приземлились и подошли к группе зрителей.

— Спасибо! — поблагодарил их Родионов и, не удержавшись, добавил, — А все-таки какие разные эти самолеты.

— Не такие уж они разные, — возразил Федоров. — Не верите, могу доказать.

Через несколько минут дозаправленный самолет Лавочкина повторил весь каскад фигур, что проделал до этого Як.

Этот показ и решил судьбу нового самолета. Родионов тут же доложил об увиденном наркому авиапрома. На завод была направлена комиссия, в которую входили летчики-испытатели. День длились полеты, на следующий день комиссия докладывала свои соображения в Москве, а еще через день пришел на завод ответ — недостатки устранить в десять дней…

19 мая 1942 года Государственный Комитет Обороны постановил: «В отмену ранее принятого решения ГОКО о постановке производства самолетов Як-7 на заводе № 21 — сохранить на заводе № 21 производство самолетов ЛаГГ…»

Вся программа государственных испытаний уложилась в 26 полетов. Летчики-испытатели успели даже проверить новую машину на штопор, едва не доведя Лавочкина до инфаркта — машина-то была в единственном экземпляре.

Из Грузии вновь возвращалось ОКБ на свое уже обжитое место в Горьком.

Новый истребитель Лавочкина лишь на короткое время стал называться ЛаГГ-5, а 8 сентября 1942 года, согласно приказа НКАП, он переименован в Ла-5.

Лa-5 в сборочном цехе завод № 21.

На конвейер самолет был поставлен летом, а в сентябре принял боевое крещение. Первый полк, вооруженный новыми истребителями, был полностью сформирован из заводских летчиков-испытателей. Они в совершенстве изучили летные качества самолета и должны были показать их в деле.

Фронтовые испытания нового истребителя закончились удачно.

На Лa-5 летчики одержали сотни воздушных побед над врагом, но есть среди этих побед просто уникальные…

Невдалеке от шумного и суетливого Симферопольского шоссе приютился небольшой хуторок Зоринские дворики. Жаркими июльскими днями 1943 года здесь шли бои, и хутор был рубежом, за который дрались солдаты двух противостоящих армий. Бои шли на земле и в небе. Застигнутые войной, на хуторе прятались его жители. Среди них и мальчик Сергей Сергеев. Ему было в ту пору девять лет, и мальчишеская цепкая память хорошо сохранила подробности одного воздушного боя.

Через многие годы старожил этих мест вспоминает: «В небе кружились, ревели самолеты. Иногда из воздушной карусели вываливался горящий самолет и врезался в землю. Но все падали фашистские самолеты с черными крестами. Мы радовались. Приглядевшись, заметили, что в стае вражеских бомбардировщиков крутится всего лишь один наш „ястребок“. Это он вел бой и валил на землю самолеты врага. Бой продолжался долго. „Ястребок“ вел его до последнего, пока не загорелся и не врезался в колхозную ферму. Начался пожар, и нас, детей, туда не пустили…».

Прошло много времени после войны. Сергей Сергеев отслужил в армии, вернулся на хутор и задумал обследовать место гибели самолета. Позвал с собой друга Александра Лобачева. А тогда был запрет — к подбитым танкам, остовы которых еще стояли в балках и к местам падения самолетов, не подходить, могли остаться боеприпасы, а саперы не успевали все обезвредить.

Пренебрегли друзья предупреждением. Пробовали копать на одном участке бывшей фермы, ничего не нашли. Перекопали весь участок, никаких следов. И лишь у овражка наткнулись на погнутые конструкции самолета. Показалась кабина и в ней останки летчика. На истлевшей гимнастерке орден Красного Знамени и гвардейский знак. В покоробившейся планшетке карта, бортжурнал, выцветшая фотография, сберегательная книжка, удостоверение личности, письмо. Многие записи уже невозможно было разобрать.

В нагрудном кармане — партийный билет. Хорошо сохранилась запись, сделанная черной тушью. Сергей и Александр прочитали: «Горовец Александр Константинович. Год рождения 1915. Партийный билет выдан в 1939 году Ворошиловским РКП(б) города Шахты Ровенской области».