В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Особенно важной мерой Ивана Васильевича было «испомещение» боярских детей (обедневшие потомки бояр). Им раздавали земли, или поместья, в пожизненное пользование, а они обязывались за это нести военную службу, по призыву великого князя являться в назначенное место «конно, людно и оружно». И раньше был обычай наделять служилых людей землею; но Иван Васильевич, завладевши новыми областями, раздавал поместья служилым людям или, как говорилось тогда, «испомещал их» целыми тысячами. Понятно, какую могучую силу приобретал он в служилых людях, от которых всегда, когда хотел, мог отобрать поместья, мог за верную службу их наградить и новыми землями. Эти «помещики» были вполне в его руках: они должны были верой и правдой служить государю, от гнева и милости которого зависела вся их участь.

Чем могучее и богаче становился государь, тем более росло и значение его в глазах бояр. В былые времена князь считался как бы старшим товарищем среди дружины: без совета с ней он ничего не предпринимал, добычей и данью с ней делился; он нуждался в дружине — без нее он был бессилен; а между тем каждый дружинник был человек вольный, мог уйти от князя, когда хотел и куда хотел. Понятно, что князь должен был жить в ладу с дружиной, задабривать ее. Теперь не то. Великому князю московскому заискивать в боярах было нечего: он был богат и могуч; по его слову служилые люди, «испомещенные» им, немедленно должны были поднять в защиту его вооруженную силу в сотни тысяч людей, а земли и казны было в его руках столько, что он мог наградить за верную службу, как никто. Теперь уж бояре ищут службы у государя московского как милости, покоряются его воле, преклоняются пред ним, как пред властелином. Прежде, когда было несколько удельных князей, почти равных по силе, боярам можно было по своему нраву выбирать, кому служить; а теперь все попало под сильную руку московского великого князя. Приходится ему служить, и служить усердно — уйти от него на Руси уже некуда. Если уж очень тяжело становилось — оставалось только в Литву уйти; но она уже примкнула к Польше, и завелись там польские порядки, православие стало колебаться. На уход в Литву начинают смотреть теперь все русские люди как на измену. Все это побуждает бояр служить верой и правдой московскому государю, искать его милости и жалования. Не одни бояре, потомки прежних дружинников, но и мелкие князья, потомки Рюрика и Гедимина, ищут государевой милости и службы: им самим уже невмоготу было справляться с разбойничьими шайками татар и разных гулящих людей. Многие из этих мелких князей добровольно обращались в бояр московского князя: они как бы отдавали великому князю свои княжества, то есть волости, а он им давал их земли назад уже как вотчины. Князья-вотчинники должны были служить великому князю наравне с прочими боярами, а великий князь защищал этих князей как своих людей.

Много набралось бояр у Ивана Васильевича. Каждый из них думал Дольше всего о своей выгоде и пользе близких родичей своих, угождал всячески великому князю, старался стать как можно ближе к нему, выше других бояр, а выше становился тот, кто был более верным, надежным его слугою.

Византийские придворные обычаи, роскошь, величие и блеск, водворившиеся с приездом Софии, должны были еще больше возвысить великого князя в глазах всех окружающих. Полюбились и ему самому пышные обряды, торжественные приемы иноземных посольств, когда во всем блеске своего величия приходилось ему сидеть на престоле в богатом царском облачении. Установился обычай целовать руку государю, кланяться ему в землю, «бить челом»; бояре в просьбах и обращениях к великому князю стали называть себя его рабами, холопами и уменьшительными именами (Иванец, Федорец, Васюк вместо Иван, Федор и Василий). Многим боярам, помнившим старые обычаи, были не по душе все эти «новины»; особенно не нравилось им то, что не придавалось уж прежнего значения и Боярской думе; но открыто высказывать своего неудовольствия никто не смел. Великий князь никому поблажки не давал и наказывал жестоко…

Ослушаться в чем-либо грозного самодержца было страшно: по одному его знаку головы крамольных бояр лежали на плахе. Самые знатные сановники и даже духовные лица, кроме смертной казни, могли подвергнуться и позорной торговой казни. Недаром звали Ивана Васильевича «Грозным».

Высокий ростом, красивый, он имел повелительный вид. Есть известие, что робкие женщины не выносили его гневного взгляда, падали в обморок, а сановники трепетали пред ним. Случалось, что на пирах во дворце они иногда просиживали за столом по несколько часов, не смея шевельнуться или проронить слово, в то время как Иван Васильевич, утомленный беседой, дремал. Сидели они в глубоком молчании — ждали, когда проснется повелитель и прикажет им снова веселить его и самим веселиться.

Именитые бояре недолюбливали Софию: она держала себя гордо; притом ее считали главной виновницей новых порядков. В 1490 году умер старший сын великого князя от первого брака — Иван. Возник вопрос, кому быть наследником: второму сыну государя — Василию или внуку Димитрию, сыну умершего князя? Знатным сановникам очень не хотелось, чтобы престол достался Василию, сыну Софии. Покойный Иван Иванович титуловался великим князем, был как бы равным отцу, и потому сын его даже по старым родовым счетам имел право на старшинство. Зато Василий, со стороны матери, происходил от знаменитого царского корня. Придворные разделились: одни стояли за Димитрия, другие — за Василия. Против Софии и ее сына действовали князь Иван Юрьевич Патрикеев и зять его Семен Иванович Ряполовский. Это были лица, очень близкие к государю, и все важнейшие дела шли через их руки. Они и вдова умершего великого князя, Елена, пустили в ход все меры, чтобы склонить государя на сторону внука и охладить к Софии. Пущены были слухи, что Ивана Ивановича извела София. Государь, видимо, стал склоняться на сторону внука. Тогда сторонники Софии и Василия, по большей части люди незнатные — боярские дети и дьяки, составили заговор в пользу Василия. Заговор этот был открыт в декабре 1497 года. В то же время до Ивана Васильевича дошло, что какие-то лихие бабы с зельем приходили к Софии. Он пришел в ярость, жены и видеть не хотел, а сына Василия велел держать под стражей. Главных заговорщиков казнили мучительной смертью: сперва отрубили руки и ноги, а потом головы. Баб, приходивших к Софье, утопили в реке; многих побросали в тюрьмы.