Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

Чаще всего штык использовался для того, чтобы прикончить уже раненого и поверженного на землю противника. Еще одной областью применения холодного оружия было преследование убегающих. Если же в кои-то веки воины скрещивали штыки один на один, то «…такие схватки были скоротечными и продолжались недолго, каких-нибудь несколько суматошных секунд…». {511} 511 Энглунд Петер. Полтава. Рассказ о гибели одной армии, М., 1995 г., С. 161–162

Для тех же читателей, кто находится под впечатлением от кинематографа, и свое суждение о сражениях того периода войн сформировал под влиянием просмотра голливудского псевдоисторического фильма «Патриот», продолжаю говорить о том как происходили сражения: «Расхожее представление по этому поводу вызывает перед нами следующую картину: две огромные толпы налетают друг на друга, точно два несущихся сломя голову стада и завязывается ожесточенная борьба один на один. [Совсем, как на панораме Франца Рубо — авт.] . На самом деле, так бывало крайне редко. Исход боя сплошь и рядом решался прежде чем появлялась возможность для рукопашной. Обычно, одна из сторон медленно и верно, зачастую в большом беспорядке [вспомним беспорядок у англичан при Альме, потерю строя Одесским егерским полком на Черной речке — авт.], приближалась ко второй. Когда стороны сходились на достаточное расстояние, открывали стрельбу. Если нападающего не останавливали залпы защищавшегося, последний, в девяти случаях из десяти, пускался наутек. Таким образом, одна из сторон поворачивала и исчезала с поля боя прежде, чем наступала критическая минута, когда пора было скрестить штыки. Если одна сторона уступала, это объяснялось не тем, что она оказывалась побежденной чисто физически, то есть была сломлена интенсивным обстрелом… Отступление, по большей части, объяснялось нехваткой у войска мужества и воли к победе перед лицом смелой атаки, иными словами, армия терпела поражение в психологическом плане. То же самое могло произойти и с нападающими: они запросто останавливались перед несломленным и ненарушенным фронтом защитников и погрязали в длительной перестрелке…». {512} 512 Энглунд, Петер, Полтава. Рассказ о гибели одной армии, М., 1995 г., С. 162

Во второй половине XIX в. майор германского генерального штаба фон дер Гольц опубликовал свое сочинение «Вооруженный народ», которое широко обсуждалось в мире военной науки. В нем, в частности, автор дает обоснование штыковому бою, штыковым ударам, которым, по его мнению, столь привержена русская армия со времен побед А.В. Суворова. Так вот, по его очень оригинальному суждению, с которым трудно не согласиться, смысл штыкового удара, состоит, прежде всего, в лишении неприятеля мужества. А если начинался отход, сопровождавшийся преследованием противника, то — «горе побежденному» — потому бой и назывался штыковым, что оным просто добивали всех, кто под него попадал. Включая иногда и раненых. Давайте не будем лить слезы по этому поводу и до умопомрачения спорить о высокогуманности или наоборот — патологической жестокости русского солдата. Он был такой же, как и другие. Жестокий в бою, но отходчивый после него. И, смею утверждать, что «посадить на штык» раненого французского пехотинца, не успевшего заявить о своем нежелании продолжать сопротивление» хотя бы отброшенным оружием и поднятыми руками, не было чем-либо зазорным или осуждаемым. Какое уж тут осуждение, если в рассуждениях о военной морали великого Л.Н. Толстого, участника Крымской войны и сражения на Черной речке, воплощенных в мысли князя Андрея Болконского перед Бородинским сражением, говорится: «…и никаких пленных».

Но это рассуждения. На деле 4 августа 1855 г. на склонах Федюхиных высот произошло то, что в дальнейшем стало нормальным образом любой последующей войны. Наступающая пехота обстреливалась огнем стрелков, затем входила в зону картечных выстрелов и, поражаемая нередко с нескольких сторон, отходила, неся потери. Так было, например, с Одесским егерским полком, который, не столкнувшись с французами, но постоянно обстреливаемый ими, поднялся на склоны Федюхиных высот и был сметен оттуда огнем артиллерии.

Теперь время для печальной статистики — мы обратимся к цифрам. Именно в них вся трагичность Чернореченского сражения: «Сравнивая потери обеих сторон, легко придти к заключению, что превосходство потерь на нашей стороне вызвано было, независимо от общих причин, сопровождающих всякое наступление, еще особенными условиями, при которых разыгралось это сражение. Кроме того, нужно еще заметить, что при наступлении наших войск густыми колоннами на Федюхины высоты, французские батареи направляли исключительно против них свой губительный огонь, не обращая внимания на наших стрелков и артиллерию». {513} 513 Описание обороны города Севастополя, под рук. Генерал-адъютанта Тотлебена, Ч.2, СПб., 1871 г., С. 287–288

Традиционно, бремя умирать легло на плечи всетерпеливой русской пехоты. Роль палача взяла неприятельская артиллерия. Исполнитель приговора хорошо приготовился к работе и его топор не подвел ни разу. Это о пушках. Распределение огневых задач между типами орудий сыграло свою положительную роль при отражении атак пехоты. Вспомним, что артиллерия французов не тратила время на поединки с русской. Ее целью были наступающие батальоны. Если брать в расчет только потери русской пехоты, то едва ли не 20–25% ее полегло на склонах Федюхиных высот. Как минимум!

Первым помощником картечи стал ружейный огонь пехоты. Нужно трезво относиться к устоявшемуся мнению о резко возросшей эффективности стрелкового оружия во время Крымской войны и чуть ли не революционном ее характере с точки зрения числа потерь от огня пехоты. Исследования, проведенные в конце XIX в. убедительно доказывали, что «…при различном состоянии совершенства ручного оружия… результаты стрельбы в бою в среднем были всегда около 0,25%, доходили до 0,7% и никогда не превосходили 2%. При этом лучшие и наивысшие результаты получались далеко не всегда при условии лучшего оружия. Так, например, в последнюю франко-прусскую кампанию боевой огонь достигал меткости около 0,3% и менее, тогда как, например, в 1803 и 1806 гг. в Закавказье, в Бородинском бою и при действиях Лидерса в Трансильвании, в Венгерскую кампанию 1848–1849 гг., результаты боевой стрельбы доходили до 2%». {514} 514 Несколько слов о боевом огне пехоты//Военный сборник, №7, СПб., 1886 г., С. 230

Высокая эффективность неприятельской обороны получилась благодаря гибкости французской и сардинской тактик, при которой пехота отходила, не защищая «во что бы то ни стало» или «любой ценой» свои позиции, предоставляя орудийным расчетам возможность показать свою выучку. Если принять во внимание число потерь и кратковременность столкновений, то можно констатировать факт достижения артиллерией союзников максимально возможного темпа стрельбы и сосредоточение огня на местах развертывания русской пехоты. Свидетельство тому — тот ад, который творился у Трактирного моста, канала и непосредственно после перехода реки. 5-я дивизия находилась в огне не более часа, потеряв за это время более 1000 человек. Получается до 15 человек падали ежеминутно на землю, сраженные картечными пулями или шрапнелью!