Николай Егорычев - Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Свое выступление я закончил так:

«К сожалению, к середине восьмидесятых годов, когда страна по-настоящему созрела для проведения коренных демократических реформ, среди наследников Брежнева не оказалось политической фигуры типа Хрущева, государственного деятеля широкого плана, человека решительного и напористого, врожденного трибуна, чьи положительные дела, заслуги перед страной во много раз перевешивают его ошибки и недостатки…»

Л. И. Брежнев никогда не был лидером ни до, ни после октябрьского пленума. Так уж сложилось, что, когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось.

Еще во время подготовки пленума ЦК в узком кругу, когда обсуждали, кто будет первым секретарем вместо Хрущева, я говорил:

– Товарищи, может быть, я его плоховато знаю, но у меня такое впечатление, что Брежнев не справится. Может быть, лучше Косыгина?

Мне стали возражать, что он был первым секретарем в Молдавии, Казахстане, был председателем Президиума Верховного Совета СССР. Косыгин же администратор, хозяйственник, а не партийный деятель.

– Зато, – говорю, – он один из самых старых членов в составе руководства партии и у него, таким образом, большой опыт партийно-государственной работы.

В то время я не очень хорошо знал Брежнева, и меня убедили, что он не слабее Косыгина.

Я исходил из того положения, что главное не в том, будет ли первым секретарем Косыгин или Брежнев, а в том, чтобы руководство ЦК строго придерживалось в своей работе ленинских принципов коллективного руководства. Кроме того, я убедился, что большинство членов ЦК, с кем мне пришлось общаться, выступало за Брежнева. Он ведь внешне старался быть очень обаятельным человеком. Многие до сих пор считают, что он был этаким добрячком, хотя на самом деле это было далеко не так.

В тот конкретный момент я, пожалуй, один сомневался относительно кандидатуры Брежнева. Между прочим, Брежневу об этом говорили:

– Ты вот поддерживаешь Николая, а он выступал против тебя.

Мне, как и многим другим, трудно было предположить, что цели людей, стремившихся к восстановлению ленинских принципов руководства, и цели самого Брежнева и его ближайшего окружения не совпадали. И только тогда, когда Брежнев пришел к власти и стал подбирать свою команду, эти расхождения стали проявляться.

Тогда же, осенью 1964 года, мы искренне верили в порядочность Брежнева и близких к нему людей, в то, что, добиваясь освобождения Хрущева, эти люди руководствуются лишь высокими партийными интересами, желают добра партии и стране. Так думал и я. Теперь понимаю, что был наивным, что Брежнев преследовал одну цель – занять место Хрущева. Но это стало ясно потом. И дорого стоило партии и стране.

Разумеется, каждый из нас, членов ЦК того времени, несет ответственность за такое развитие событий, которое привело к застою.

Накануне октябрьского (1964 года) пленума ЦК КПСС я встретил в Кремле А. Н. Косыгина сразу же по окончании заседания Президиума ЦК партии, на котором завершилось обсуждение ошибок Хрущева, допущенных им в последние годы руководства партией и страной. Я никогда ранее не видел Алексея Николаевича таким возбужденным, а точнее сказать – в таком приподнятом настроении.

Насколько мне было известно, Косыгин заранее ничего не знал о том, что готовится освобождение Хрущева. Алексей Николаевич был человеком очень осторожным, близких отношений с другими членами руководства не устанавливал, старался держаться подальше от политических игр в Кремле. По-видимому, эти черты его характера и манера поведения были выработаны в течение четырнадцати суровых и крайне опасных лет его работы под руководством Сталина.

Я не могу согласиться с теми, кто утверждает, что Косыгин был чистым технократом, далеким от политики. Скорее другое. Долгое время, находясь в составе высшего руководства партии и государства, он острее и глубже других разбирался в политических процессах, которые шли в нашем обществе. Именно этот богатый опыт, особенно в сталинское время, утвердил его в том, что бесполезно пытаться отстаивать свои политические убеждения: система безжалостно освобождается от людей принципиальных и независимых. И он работал честно и добросовестно, не на систему, а на благо народа. Работал грамотно, квалифицированно.

В предвоенные годы он поднимал легкую промышленность. Эвакуировал заводы и фабрики на восток в первые месяцы войны. В послевоенные годы занимался финансами, руководил Госпланом СССР, долгое время был заместителем председателя союзного правительства – одним словом, сложился как один из самых опытных руководителей Советского Союза.

В тот памятный день 13 октября 1964 года Алексей Николаевич не мог сдержать своих чувств. Он рассказывал, как остро и принципиально проходила дискуссия на заседании Президиума ЦК КПСС, как впервые лидеру партии и страны, в руках которого была сосредоточена неограниченная власть, откровенно высказали все нелицеприятное о его поведении и ошибках. Косыгин искренне поверил тогда, что курс XX и XXII съездов партии на демократизацию советского общества, от которого Хрущев стал постепенно отходить в последние годы, будет продолжен. «А это так важно для будущего нашей страны, – говорил он, – так хочется работать в полную силу».

Это был искренний, эмоциональный всплеск чувств человека, который более четверти века вынужден был подчиняться чужой воле, создавая о себе мнение, что он технократ, далекий от политики. Именно поэтому его держали в стороне от подготовки октябрьского пленума. Не из-за недоверия. Просто по целому ряду причин Косыгин вне политики многих устраивал больше, чем Косыгин-политик. А Брежнев уже тогда видел в нем потенциального соперника.

Косыгин лучше других видел ошибки Хрущева, его просчеты, занимая пост первого заместителя председателя Совмина СССР. В практической работе старался как-то положительно влиять на дела, не вступая в конфронтацию с Хрущевым. Тому тоже не нравилась позиция Косыгина.

Даже со стороны было видно, как Хрущев постоянно подавлял любую инициативу и самостоятельность Косыгина, желая видеть в нем лишь послушного исполнителя воли и указаний председателя. Не один раз на заседаниях правительства, пленумах Центрального комитета партии – а они проходили тогда во Дворце съездов в присутствии нескольких тысяч человек актива – Хрущев бестактно отзывался о своем первом заместителе. И все же не освобождал его, хорошо понимая, что более компетентного, работоспособного и честного человека ему не найти. Но работал Косыгин тогда со «связанными руками».