Саксон Анналист - Хроника

Он велел однажды некоей аббатисе в знак послушания расстаться с жизнью в течение 15 дней. Поскольку она была больна, он в своей суетности надеялся, что его приказание осуществится. Однако та, выздоровев на 15-й день, отправила к нему по какой-то надобности вестника. Когда он увидел его издалека, то, исполненный радости, обратился к присутствовавшим с такой речью: «Разве власть моя меньше, нем была у моего брата Петра над Сапфирою?» 5 . Но, узнав от вестника, что аббатиса выздоровела, он устыдился и умолк. Когда он какое-то время жил при королевском дворе и ежедневно уставлял королевский стол самыми изысканными блюдами, то однажды узнал, что деньги на их покупку закончились; и вот, он спрятался в этот день, желая, чтобы его стольник прибрел на стол королю изысканные кушанья за свой счет. Услышав, что тот стучится в дверь капеллы, где он укрылся, [Адальберт] внезапно бросился на пол, будто ради молитвы. Тот, войдя, распростерся рядом с ним, ибо ни кашлем, ни харканьем не смог его поднять, и стал шептать ему на ухо: «Помолитесь, - говорит, - о том, чтобы сегодня было что достойного подать на ваш стол». Тогда, словно очнувшись от сна, [Адальберт] воскликнул: «Дурак! Зачем ты дерзнул оторвать меня от беседы с Богом? Если б ты видел то, что удостоился видеть брат Тросманд, то никогда бы не приблизился ко мне во время молитвы». [Тросманд] же был живописец, родом из Италии. Поняв, как угодить архиепископу, он говорил, что уже давно видит, как с ним во время молитвы беседуют ангелы.

Когда этот архиепископ увидел, что король, подобно невзнузданному коню, бросился по дороге разврата, то старался быть к нему еще ближе, давая ему будто бы апостольское наставление: «Делай все, что угодно душе твоей, и заботься об одном, чтобы в день твоей смерти ты пребывал в истинной вере», будто во власти людей в один час изменить свою жизнь, тогда как сказано: « Человек не уклонится от начатого им в юности пути и когда состарится» 6 .

Ободренный этим учением, король кинулся в бездну наслаждений; он имел по две и по три наложницы сразу. Когда он слышал, что кто-нибудь имеет молодую и красивую дочь или жену, то, если не мог ее обольстить, приказывал брать силой. Порой в сопровождении одного или двух товарищей он отправлялся ночью туда, где надеялся увидеть кого-нибудь; иногда его желание исполнялось, но в другой раз едва удавалось избежать смерти со стороны родителей или любящего мужа. С благородной и прекрасной своей женой он обращался столь гнусно, что после свадьбы ни разу ее не видел без особой нужды; да и саму свадьбу сыграл он отнюдь не добровольно, а лишь следуя настоянию князей, и всячески старался с ней развестись.

Наконец, он велел одному из своих друзей вступить в связь с королевой и обещал ему большую награду, если он этого добьется; он надеялся, что та ему не откажет, ибо она, молодая, едва познав мужа, жила, будто совершенно брошенная им. Но [королева], имея в женском теле мужественное сердце, тут же поняла его замысел; сначала она сделала вид, будто оскорблена и отказала ему, но затем, [уступая] его упорству, обещала [удовлетворить его желание]. Король, извещенный обо всем, отправился вместе с любовником в комнату королевы, надеясь уличить ее в неверности и на законном основании дать ей развод, или, что больше соответствовало его желанию, убить ее. Опасаясь, что королева, впустив любовника, тут же затворится, [король] первым ринулся в распахнутую дверь. Та же, узнав его, закрыла дверь перед любовником, оставшимся снаружи, и вместе со своими служанками стала избивать [короля] палками и скамейками, приготовленными загодя специально для этого, так что он остался едва жив. «Сын блудницы, - говорила она, - откуда в тебе столько дерзости, что ты посмел оскорбить королеву, которая имеет столь сильного мужа 7 .». [Король] кричал, что он и есть Генрих, и по закону хотел исполнить супружеский долг, но она возразила, что если он -ее муж, то почему открыто не пришел на ее ложе? Так она выгнала его из спальни и, закрыв дверь, легла спать. [Генрих] никому не посмел рассказать о случившемся, но пролежал в постели, выдумав другую болезнь. Ибо [королева] не пощадила ни головы его, ни живота, но избила все тело, не нанеся, правда, открытых ран. Позднее он выздоровел и, хоть и был жестоко наказан, не оставил прежних постыдных дел.

Если кто-нибудь обращался к нему с жалобой на несправедливость, он в случае, если возраст и фигура жалобщицы были ему по нраву, воздавал ей за требуемую справедливость многократной несправедливостью. Ибо, удовлетворив свою страсть, он выдавал ее замуж за кого-либо из слуг. Так знатные дамы этой земли были обесчещены браками с рабами 7 . Все это видел архиепископ Адальберт, но не запрещал, а убеждал и дальше так поступать без стыда и страха. Много можно было бы назвать его такого рода постыдных поступков, но упомянем напоследок лишь о таком, который не останется для него безнаказанным со стороны справедливого судьи. Так, он своими руками держал свою сестру 8 , пока другой по его приказу ее насиловал; ему не было дела до того, что она дочь императора, что она его родная сестра, рожденная от одних с ним родителей, и что она посвящена Христу и носит на голове священный покров. Но так как нечестивый блуд порождает еще более нечестивые убийства, то [следует сказать], что он ко всем был страшно жесток, причем особенно жесток в отношении своих самых близких друзей.

Ибо случалось, что когда некто, чувствуя себя в безопасности, обсуждал убийство другого, то сам был вынужден принять смерть, о которой и не думал; и за что? За одно слово, сказанное против воли [короля], за неугодный совет, а то и за один выражавший неудовольствие жест. Причем король не раньше показывал свой гнев, чем велел лишить жизни неосторожного.

Так, одному из своих секретарей, Конраду, знатному и славному характером юноше, который, как он слышал, находился в Госларе, он велел прийти к нему в сопровождении не более чем одного оруженосца. [Генрих] жил тогда в замке Гарцбурге, куда никто не являлся без вызова, кроме товарищей и соучастников его преступлений. Тот, полагая, что его вызвали на совет, в котором никому, кроме него, участвовать нельзя, чтобы продемонстрировать еще большую верность, поскакал вообще без всякой свиты. Но, увидев в лесу засаду, он направился в находившуюся поблизости церковь. Бурхард, бургграф Мейсена, дав честное слово, вывел его оттуда, после чего [злодеи] увели его в уединенное место и там убили, даже перед смертью не сказав, за что они его убивают. Никто так толком и не смог узнать причину этого убийства; впрочем, говорили, что король вменил ему [в вину] то, что он спал с одной из его наложниц. Чтобы отклонить от себя подозрение, король приказал всем своим друзьям преследовать убийц, которым между тем велено было на время скрыться, а [Конрада] велел с честью похоронить; он лично присутствовал на похоронах и пролил много слез; но никто так и не поверил, что [Конрад] был убит без его приказа.