Николай Лузан - Сталин. Операция «Ринг»

Теперь у Игоря появился предлог надолго отлучиться в город и выйти на связь с Арнольдом Лаубэ через содержателя явочной квартиры Осадчего. Воспользовавшись предоставленным увольнением, он пригласил командира взвода Головко, командира отделения Гаврилюка и каптерщика Демидовича отметить в ресторане свое новое назначение. Уговаривать их не пришлось, погулять за чужой счет они были только рады. Гаврилюк, хорошо знавший злачные места Смоленска, предложил «шаркнуть по жизни» в недавно открытый ресторан «Тройка». Никто не стал возражать, и после окончания развода батальона компания вышла в город.

Далеко идти не пришлось, ресторан располагался в бывшем ДК городской ТЭЦ. О его советском прошлом напоминали рисунки на потолке кинозала, рассказывающие об успехах сталинских пятилеток, и кумачовый занавес на сцене. Она, как магнит, притягивала взгляд Игоря. Он не поверил своим глазам, это не было игрой воображения, на ней находился настоящий ринг, и не подвластная ему сила увлекла его на сцену. Игорь нежно, как к ребенку, прикасался к канатам, жадно всей грудью вдыхал особый запах ринга.

Гаврилюк толкнул его под локоть и, подмигнув, спросил:

– Ну че, боксер, нет желания тряхнуть стариной?

– Что, прямо здесь?! – удивился Миклашевский.

– А где же еще?

– Да ладно, Серега, кончай прикалываться.

– Игореша, я говорю на полном серьезе. Ты че думаешь, он тут для блезира стоит?

– A-а, прикольщик ты хренов, – отмахнулся Миклашевский и с тоской в голосе произнес: – Эх, мне бы только перчатки в руках подержать.

– Зачем подержать, можно и рожу начистить.

– Кому? Тебе, что ли?

– Зачем мне, для такого случая хозяин держит вышибалу. Или ты струхнул? – подзадоривал Гаврилюк.

– Я струхнул?! – задело за живое Миклашевского, в нем заговорил боец, и он потребовал: – А ну давай сюда этого вышибалу!

– Один момент! Щас все решим! – заверил Гаврилюк и, подмигнув Головко с Демидовичем, крутнулся чертом и исчез за кулисами.

Не прошло и пяти минут, как он возвратился с хозяином ресторана. Владелец «Тройки» и при новой власти катался как сыр в масле. Весь его вид – осанистое брюшко, нависавшее над ремнем, сытая физиономия с младенческим румянцем на щеках и золотой перстенек с небольшим бриллиантом на безымянном пальце – говорил: палец в рот ему не клади – оттяпает всю руку. Стрельнув по компании оценивающим взглядом, хозяин ресторана спросил:

– Так хто из вас?

– Вот он! – Гаврилюк кивнул на Миклашевского.

– Что-о, этот?! – физиономия хозяина ресторана скуксилась.

После лагеря Игорь потерял в весе не меньше десяти килограммов. Новая форма сидела на нем мешковато: куртка болталась на плечах, а из широкого ворота выпирала гусиная шея. Щуплая фигура и тонкие черты лица Миклашевского произвели удручающее впечатление на хозяина ресторана. Он покачал головой и отрезал:

– За него три рыла будет много. Кормлю только двоих!

– Как двоих?! Почему двоих?! Ну давай хоть троих? – торговался Гаврилюк.

– Я сказал, двоих! Твой Геракл больше раунда не протянет. Тут публике смотреть не на что.

– Что-о?! Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Чемпион!

– Ладно, не свисти! – отмахнулся хозяин ресторана и на ходу бросил: – Двоих, цэ мое последнее слово.

– Вот же жлоб! Шоб ты удавился! – прошипел ему вслед Гаврилюк.

– Да пошел он на хрен! Топаем отсюда, хлопцы! – подхватился со стула Головко.

– Как?! Не-е, погодь, Рома, мы же договорились!

– Хто договорился? Я не.

– Ну Игорь же не против. Так, Игорек? – искал у него поддержки Гаврилюк.

– Ладно, – согласился Миклашевский.

– Молоток, Игорек! Ты настоящий мужик. Покажи, покажи этим зажравшимся сукам!

– Где тут раздевалка?

– Та яка раздевалка, закуток! – признался Гаврилюк, провел Миклашевского, Головко и Демидовича в подсобку, а сам отправился за боксерскими перчатками и формой.

Трусы и майка, принесенные им, оказались велики, но Миклашеский не обращал на это внимания. Он уже жил предстоящим боем, и ему было не важно, кто будет соперником, перед глазами стояла надменная, с презрительной ухмылкой физиономия фашистской подстилки – хозяина ресторана. В нем Миклашевский видел своего главного врага. Это был не просто бой, каких он провел десятки на ринге, а непримиримая схватка с ненавистным злом, разрушившим, сломавшим его жизнь и жизнь близких. Он не слышал, что ему говорили Демидович с Головко, и всем своим существом рвался на ринг. В приоткрытую дверь доносился приглушенный гул зала, подобно морской волне накатывал на подсобку и будоражил ему кровь. Привычно постучав перчаткой о перчатку, Миклашевский закружил по комнате. Ноги не всегда слушались, а удары не всегда находили цель, но постепенно навыки, отработанные на многочасовых тренировках, возвращались к нему, а с ними появлялась уверенность в себе.

Пауза затягивалась, хозяин ресторана в пожарном порядке собирал денежных клиентов. Наконец, в дверях появился запыхавшийся Гаврилюк. Выражение его лица не внушало оптимизма. Пряча глаза от Миклашевского, он скороговоркой проговорил:

– Ребята, пора. В зале полно народу. Игорек, не подкачай, держись.

Головко и Демидович, прихватив с собой полотенца, чайник с водой, двинулись за Миклашевским. Он поднялся на ринг, и вздох разочарования прошелестел по залу, а в следующее мгновение публика взревела. Из кулисы показался соперник – детина весом под центнер и ростом под метр девяносто. Выражение злобно поблескивающих медвежьих глазок, прятавшихся под низко надвинутыми бровями, ничего хорошего Игорю не сулило.

«Мясник» – мысленно оценил он противника и перевел взгляд на рефери. Землистого цвета лицо с мешками под водянистыми глазами и запах сивухи говорили: рассчитывать на его объективность не придется. Прошлый профессиональный опыт подсказывал Миклашевскому: бой необходимо вести на дистанции, ни в коем случае не идти на размен ударами – с пудовыми кулаками «громилы» ему не справиться, и постоянно маневрировать; в первом раунде устоять, а потом измотать противника в движении.

– Че тяните резину? Давай начинай! Семен, сделай из него отбивную! Урой в первом раунде! Пусти ему красную юшку! – неистовствовала захмелевшая публика.

Голос судьи-информатора, пытавшегося объявить титулы Миклашевского, с трудом прорывался сквозь гвалт и не произвел впечатления на публику. Об этом говорили цифры ставок, большинство было один к трем в пользу «громилы». Зал рокотал в предвкушении побоища и торопил рефери с началом схватки. Тот, картинно изогнувшись, проскользнул под канаты, раскланялся перед публикой и затем коротким, энергичным жестом пригласил боксеров на середину ринга.

Миклашевский шагнул навстречу. «Громила» не сдвинулся с места и сквозь зубы процедил: