Николай Лузан - Сталин. Операция «Ринг»

– Интересная у вас подбирается компания.

– В каком смысле? – уточнил Миклашевский.

– В том, что вам и Максу удалось собрать столь разных людей.

– Скажу честно, сделать это было нелегко, – признался Миклашевский. – Но когда люди занимаются любимым делом, то все трудности преодолимы.

– Наверное, вы правы, – согласился Курт и поинтересовался: – А нельзя ли раскрыть тайну, кому в это трудное для фатерлянда время принадлежит идея проведения турнира, да еще международного?

– Ну почему же, конечно, можно, Максу. Он не только великий боксер, но и огромной души человек. Без его поддержки и активного участия турнир бы не состоялся.

– Насколько мне известно, в его подготовке вы также сыграли важную роль.

– Ну что вы, она преувеличена, в меру своих скромных возможностей я помогал Максу.

– Турнир заявлен как международный, насколько широко в нем будут представлены спортсмены из других стран?

– Мы постарались привлечь к нему как можно больше боксеров, но, увы, война.

– Да… И все-таки спортсмены из каких стран заявились на участие в турнире?

– Из Италии, Бельгии и Франции.

– И только?

– Ну почему же, будут боксеры из Словакии, Чехии и Венгрии. В том, что они примут участие в турнире, опять же большая заслуга Макса. Вы даже не представляете, какую огромную работу ему пришлось провести.

– Извините, господин Миклашевский, можно я задам прямой вопрос?

– Да, пожалуйста, я открыт для общения.

– Сейчас идет война, народ Германии напрягает все силы, чтобы победить врага, а вы затеваете турнир. Не кажется ли вам, что это звучит неким диссонансом? – задав вопрос-крючок, Курт с нетерпением ждал, что он скажет.

Миклашевский не спешил с ответом, так как хорошо понимал его цену, и испытующим взглядом посмотрел на Курта. Тому показалось, что в его глазах вспыхнул и тут же погас холодный огонек, а губы сошлись в тугую складку.

«Ага, зацепил я тебя! Но ты настоящий артист, хорошо играешь! – отметил Курт и задался вопросом: – Так кто же ты, Игорь? Продажная шкура? Или советский разведчик?»

Ответ Курт искал в глазах Миклашевского. Тот не отвел взгляда и не отделался дежурной фразой. Он был искренен, и это проявилось не только в словах, но и в тоне.

– Да, война, безусловно, это горе и страдания. Но это жизнь. Пусть трудная, связанная с потерей близких, но все-таки жизнь, – старался говорить ровным тоном Миклашевский, но его выдавали глаза, в глубине их была невысказанная боль. – Бокс и турнир это часть жизни, и не только боксеров, но и простых людей. Бокс – отдушина, в которой каждый находит что-то свое от мирной жизни.

– Безусловно, – живо подхватил тему Курт и решил на невидимых весах качнуть его в другую сторону. – Господин Миклашевский, ваша судьба без преувеличения интересна во всех смыслах.

– Что вы имеете в виду?

– Прежде всего то, что вы родились в большевистской России.

– Извините, Курт, если вы хотите сказать: где родился, там и сгодился, то ко мне это не относится. Я сейчас не в Москве, а в Берлине! – ушел от ответа Миклашевский.

Но Курт не оставлял попыток раскрыть его и зашел с другой стороны.

– Кроме вас, господин Миклашевский, в Германии нашел себе вторую родину в прошлом известный большевистский актер Блюменталь-Тамарин. Насколько я знаю, вы находитесь с ним в родственных отношениях?

Миклашевский напрягся, об этом говорили его губы, они снова сошлись в тугую складку, и ограничился тем, что признал:

– Да, он мой дядя.

– Его яркие выступления, обличающие тирана Сталина и преступления большевизма, пользуются популярностью у наших читателей и радиослушателей. Почему бы вам не попробовать себя в этом амплуа?

– У меня плохая дикция и отвратительный слог, – ледяным тоном отрезал Миклашевский и потянулся к саквояжу со спортивной формой.

Беседа грозила на этом закончиться, поэтому Курт поспешил сменить тему и вернул разговор в спортивное русло:

– Господин Миклашевский, позвольте еще несколько вопросов: каковы ваши прогнозы на предстоящий турнир и кто станет победителем?

– В какой весовой категории?

– Скажем, в вашей.

– На мой взгляд, хорошие шансы у француза Пиляса и итальянца Фратти.

– А как вы расцениваете свои возможности?

– Извините, но мне трудно о них судить. Ринг все покажет, кто и чего стоит.

– Я внимательно наблюдал за вашей тренировкой и должен честно сказать: получил истинное наслаждение.

– Спасибо, я польщен.

– Вы великий мастер.

– Ну что вы, великий мастер у нас один – Макс Шмелинг.

– Безусловно, он наша живая легенда.

– Легенда, которая переживет время.

– В таком случае позвольте спросить вас, скажем так, о будущем? Каким оно вам видится? – забросил очередной вопрос-крючок Курт.

– Надеюсь, оно будет лучше, чем нынешнее настоящее. Извините, но меня ждут дела, – закончил интервью Миклашевский и, поблагодарив за кофе, поднялся из-за стола.

– С вами, господин Миклашевский, было интересно, – признал Курт и поинтересовался: – Где можно найти вас, чтобы показать проект статьи?

– В клубе утром, в это же время, или вечером в 18 часов.

– Спасибо. И еще, позвольте ваш номер телефона, чтобы договориться о встрече?

– К сожалению, его у меня нет.

– Так, может, мне подъехать к вам на дом? Домашняя обстановка оживит интервью.

– А если убьет?

– Это же почему?! – удивился Курт.

– Зондерлагерь Восточного министерства, наверное, не самое подходящее место для встречи, – с улыбкой заметил Миклашевский.

Курт рассмеялся и последовал за ним.

Расставшись на выходе из клуба, они договорились встретиться здесь же через два дня, чтобы согласовать текст интервью.

Миклашевский не стал избегать встречи. Она состоялась и носила более откровенный характер. Ее содержание, результаты наблюдения за Миклашевским и его связями позволили резиденту Арнольду сделать вывод: за время, прошедшее с того дня, когда они расстались в лесах под Смоленском, Игорь остался верен присяге. Этот свой вывод и данные о связях Миклашевского среди военных, чиновников и, что немаловажно для задания резидентуры, – выходе на ближайшее окружение Ворона – изменника генерала Власова, Арнольд сообщил в очередной радиограмме Андрею.

Судоплатову, Маклярскому и Фишеру-Абелю она говорила: в лице Миклашевского они получили уникальную возможность для решения более важных задач, чем ликвидация Блюменталь-Тамарина или Власова.

Отложив радиограмму в сторону, Судоплатов обратился к ним:

– Товарищи, какие есть предложения?

– Немедленно восстановить связь с Ударовым! – торопил события Фишер-Абель.

– Так таки немедленно? – не спешил с решением Судоплатов и поинтересовался мнением Маклярского, – а ты что скажешь, Михаил Борисович?