Майкл Дэвид-Фокс - Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

В пражском обществе дружбы (Общество культурного и экономического сближения с Новой Россией), организованном в 1924 году по немецкому образцу, для привлечения сочувствующих интеллектуалов был задействован фактор, отсутствовавший в странах Западной Европы, — славянская солидарность. Русофильство было широко распространено среди чешских интеллектуалов со времени национального возрождения в XIX веке. В многочисленных отчетах ВОКСа о Первой Чехословацкой Республике отмечается наличие в этой стране славянского, или «славянофильского», интереса к советскому искусству и науке, что создает благоприятные условия для роста «нашего влияния» в Болгарии и Югославии. В 1931 году один референт утверждал, что уровень знаний о русской культуре и Советском Союзе в Чехословакии гораздо выше, чем в других странах Западной Европы {245} 245 План работы ВОКС на 1931 г. // ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 1. Д. 158. Л. 55, 59. Чехословакия межвоенного периода здесь логически трактуется как часть Западной Европы. .

Это объяснялось в том числе и тем, что левые силы были необычайно влиятельны в политической и культурной жизни Праги. В 1924 году в письме из Берлина Эрик Барон сообщал Каменевой о «большом количестве друзей» в «интеллектуальных и экономических кругах» Чехословакии. Барон состоял в тесном контакте со своим пражским коллегой, музыковедом Зденеком Неедлы (1878–1962), поскольку последний взял на себя роль основателя чехословацкого Общества дружбы {246} 246 [Э. Барон — О. Каменевой], 24 ноября 1924 г. // ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 6. Д. 1. Л. 184–189. . Неедлы изучал историю и эстетику в Карловом университете (1896–1900), в 1900 году он побывал в России, где съездил на Кавказ и на встречу с Львом Толстым. В 1920-х, уже будучи ординарным профессором того же университета, Неедлы стал активным публицистом, близким к коммунистической партии. Мы еще встретимся с ним как с одним из наиболее восторженных гостей СССР периода 1930-х годов. Эти дружеские поездки подготовили почву для того, чтобы в 1939 году именно Москва стала пристанищем для профессора-изгнанника. После нескольких лет преподавания в МГУ им. М.В. Ломоносова он вернется в послевоенную Чехословакию, где в позднесталинский период займет должность министра образования и культуры. В случае Неедлы преданная «дружба» обеспечит ему выдающееся положение в Коммунистической партии Чехословакии.

Левые в Чехословакии были более сильными, свободными в своих действиях и потому более легитимными, чем в какой бы то ни было другой стране Восточной или Центральной Европы, а коммунистическая партия находилась на легальном положении в течение всех двадцати лет существования Первой Республики. Левые политические взгляды были широко распространены среди чешских интеллектуалов в период между двумя мировыми войнами, особенно среди литературной элиты {247} 247 Abrams B.R The Struggle for the Soul of the Nation: Czech Culture and the Rise of Communism. Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2004. P. 41–44. . Советские референты подчеркивали, что при определении стратегии в отношении обществ дружбы нужно учитывать возможность использования межнациональной напряженности в качестве мобилизационного инструмента — в данном случае можно было использовать недовольство словаков доминированием чехов в новой республике. К тому же чехословацкое Общество, в отличие от, например, нью-йоркского или чикагского и подобно берлинскому, для расширения своей деятельности могло опираться на большую и влиятельную советскую колонию. Когда Владимир Маяковский в апреле 1927 года приехал в Прагу, он зачитывал свои стихотворения перед специально приглашенной аудиторией в количестве 150 человек в советском посольстве, а затем — перед тысячной толпой чехов, русских эмигрантов и советских граждан в Обществе дружбы, ведя тем самым «неоценимую пропаганду в пользу СССР» {248} 248 Выписка из отчета Консульского Отдела Полпредства СССР в Чехословакии за апрель 1927 г. // ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 6. Д. 563. Л. 85. .

С 1929-го по 1932 год советским послом в Чехословакии работал Александр Яковлевич Аросев, который позднее, в середине 1930-х годов, в период наибольшего охвата западных интеллигентов советской пропагандой в рамках Народного фронта, стал самым важным руководителем ВОКСа после Каменевой. Родившись в 1890 году в Казани, в семье купца первой гильдии, по материнской линии он был народником в третьем поколении (внуком Августа Гольдшмидта — члена партии «Народная воля»). В октябре 1917 года Аросев стал членом большевистского Военно-революционного комитета Москвы и Московской губернии и отличился во время вооруженного восстания большевиков {249} 249 Аросев Александр Яковлевич // РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 80. Л. 13–14. . Тесная связь с В.М. Молотовым, впоследствии ставшим правой рукой Сталина, объясняет раннюю приверженность Александра Яковлевича сталинскому крылу партии. Молотов и Аросев в компании с двумя другими учениками реального училища организовали первую социал-демократическую ячейку в Казани, и в 1909 году друзья вместе были заключены в тюрьму. Также Аросев был лично знаком с Николаем Ежовым, главой НКВД в годы Большого террора, с которым он вместе служил в период Гражданской войны {250} 250 Там же. Л. 4–14; Аросева О.А., Максимова В.А. Без грима. М: Центрполиграф, 1998. С. 28–30, 32–33, 86; Аросева Н.А. След на земле: Документальная повесть об отце. М.: Политиздат, 1987. С. 146–165; Траченко Н. След на земле // Аросев А.Я. Белая лестница: роман, повести, рассказы. М.: Современник, 1989. С. 4–9. .

Являясь, таким образом, закаленным старым большевиком и обладая связями с высокопоставленными политическими деятелями, Аросев, кроме того, был литературной знаменитостью (пусть и незначительного масштаба) ранних советских лет. В качестве посла он уделял большое внимание чехословацким интеллектуалам и культурным связям (Литвинов однажды назвал его скорее писателем, чем политиком) {251} 251 О его литературной деятельности см.: David-Fox M. Stalinist Westernizer? Aleksandr Arosev's Literary and Political Depictions of Europe // Slavic Review. 2003. Vol. 62. № 4. P. 733–759. . Это указывает на один из важных факторов, обуславливавших успех советской культурной дипломатии: роль советских посольств, а также усилия и заинтересованность (а зачастую и компетентность) представителей ВОКСа.

Несмотря на естественную близость к Молотову и Сталину в ходе внутрипартийной борьбы, космополитизм Аросева приводил к тому, что он относился с презрением к многочисленным не повидавшим мира и необразованным аппаратчикам, которых руководители партии стали активно выдвигать начиная с конца 1920-х годов. Однако репутация Аросева как старого большевика — ценителя европейской культуры оказалась выгодной для пражского отделения ВОКСа. Аросев декламировал стихи поэтов Серебряного века на вилле «Тереза» (в пражской резиденции советского посла), где царила атмосфера поэтического салона, и вообще делал заметным собственное присутствие в среде чешских интеллектуалов. В то время как Советский Союз становился страной все более закрытой, Аросев в качестве посредника между Советским Союзом и европейской культурой пользовался привилегией совершать путешествия по всему континенту из своей пражской резиденции, так что его дочери имели возможность «узнать и полюбить Европу». Он женился на чехословацкой балерине еврейского происхождения Гертруде Фройнд, которая, по воспоминаниям дочери Аросева от первого брака, была совсем нерусской, «европейской женщиной», высокоорганизованной и «сдержанной». Не имея возможности оставаться в должности посла после женитьбы на гражданке Чехословакии, Александр Яковлевич вернулся домой, к товарищам, которые не могли понять, как он мог жениться на иностранной «буржуазке» {252} 252 Аросева О.А., Максимова В.А. Без грима. С. 15,20; Аросева Н.А. След на земле. С. 206, 227. . [18] 10 декабря 1932 года Политбюро приняло отставку Аросева с поста посланника и отправило его в распоряжение ЦК, но как ни мучительно это было для Александра Яковлевича, он так и не получил никакого назначения, пока не занял пост председателя ВОКСа в 1934 году. См.: Протокол № 125 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 10 декабря 1932 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 910. Пункт 53/47.