Петр Балаев - Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России?

Таким образом, Ильич просто подставил Троцкого под удар. Цену «Иудушке» он знал, поэтому и рассчитывал на его проститутское поведение, предполагал, что тот сделает не то, что соответствует каким-то идеям, а то, что выгодно ему самому. Выгода же была одна для Троцкого – усидеть у власти. А как у власти усидеть, если в Петрограде, в случае провала дела мира, будет немецкий комендант назначать бургомистров? И отказаться он не мог – тогда какой он к чертям собачьим наркоминдел, если даже на переговоры не может съездить?

Лев Давыдович, кажется, уже в поезде по пути в Брест-Литовск начал мочиться прямо в штаны. Было ясно, что если он сразу заявит немцам – фигу им, а не мира, то Бухарин с компанией будут довольны, а вот Ленин вспомнит про 1912 год, про ситуацию с газетой «Правда», которая и развела их со Львом, да озлится окончательно. А злой Ильич – это хуже стаи бенгальских тигров.

Если же подписать договор с Германией, то кое-кто встретит потом в Петрограде тоже не с ласковыми улыбками. Я уже писал, что «левые коммунисты» – сила была нешуточная.

Значит, самым благоприятным исходом для своей миссии Троцкий мог видеть только срыв переговоров по инициативе немецкой стороны. Это позволило бы ему остаться чистеньким перед обоими противоборствующими лагерями в стане большевиков.

И Лев Давыдович намеренно стал себя вести на переговорах с генералом Гофманом так, чтобы вывести пруссака из равновесия, как вспоминал член Советской делегации генерал А. А. Самойло: «На заседаниях Троцкий выступал всегда с большой горячностью, Гофман не оставался в долгу, и полемика между ними часто принимала очень острый характер. Гофман обычно вскакивал с места и со злобной физиономией принимался за свои возражения, начиная их выкриком: «Ich protestiere!..», часто даже ударяя рукой по столу. Сначала такие нападки на немцев мне, естественно, приходились по сердцу, но Покровский мне разъяснил, насколько они были опасны для переговоров о мире.»

Кроме того, Бронштейна постоянно тянуло ринуться к немецким солдатам с агитацией, его чуть не за хлястик пальто офицеры кайзера оттаскивали от любой возвышенности на местности в окрестностях Бреста, с которой он мог бы пламенные речи о международной солидарности трудящихся произносить. Т. е. вел себя наркоминдел максимально провокационно.

Ленин его послал с задачей максимально затягивать переговоры, для этого отрядили в состав делегации целую толпу всяких экспертов, уговорив даже нескольких генералов поучаствовать в компостировании тевтонских мозгов, а тот стал лозунги революционные выкрикивать.

Владимир Ильич пытался, как мог, контролировать наркоминдела, подключил к этому делу и Сталина, о чем свидетельствуют эти телеграммы по поводу делегации Центральной Рады:

«Разговор с председателем советской мирной делегации в Брест-Литовске Л. Д. Троцким по прямому проводу

3 (16) января 1918 г.

1

– У аппарата Ленин. Я сейчас только получил Ваше особое письмо. Сталина нет, и ему не мог еще показать. Ваш план мне представляется дискутабельным. Нельзя ли только отложить несколько его окончательное проведение, приняв последнее решение после специального заседания ЦИК здесь? Как только вернется Сталин, покажу письмо и ему.

2

– Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, прежде чем ответить на Ваш вопрос. Сегодня выезжает к Вам делегация харьковского украинского ЦИК, которая уверила меня, что киевская Рада дышит на ладан.

3

Сейчас приехал Сталин, обсудим с ним и сейчас дадим вам совместный ответ.

4

Передайте Троцкому. Просьба назначить перерыв и выехать в Питер.

Но большого эффекта это не дало. Естественно, в Берлине сообразили, что неладное происходит в Брест-Литовске, начали подозревать, что их водят за нос. И Вильгельм это цирк прекратил одним махом – выдвинул ультиматум с условием, что либо Советы немедленно соглашаются оставить под оккупацией Германии все уже занятые ею области, либо пусть Троцкий катится к чертовой матери из Бреста.

Бронштейн, изображая перед Владимиром Ильичом дисциплинированного члена правительства, запросил его, как реагировать на ультиматум? Получил ответ: согласно полученной перед отъездом инструкции, т. е. после ультиматума нужно было просто согласиться с условиями кайзера и мирный договор подписать.

И грозный, как его описывали сторонники, «лев революции» просто элементарно наложил от страха в штаны. Он-то надеялся, что в ответ на все его выходки немцы просто прервут переговоры, поэтому можно будет с чистой совестью вернуться в Петроград и оправдаться: не виноватая я, это пруссаки меня не так поняли, да и дипломатическим тонкостям не обучен. И был бы Лев хорош для обеих сторон. Бухаринцы остались бы довольны несостоявшимся миром, а Владимир Ильич ничего конкретного предъявить не смог бы, просто выругался бы: «Шляпа!»

Но вместо срыва переговоров – ультиматум! Теперь хочешь – не хочешь, нужно принимать решение, перед всеми чистеньким не останешься. Перепуганный Троцкий выдал совсем несообразное: «Ни мира, ни войны: мир не подписываем, войну прекращаем, а армию демобилизуем».

Вот что этот лозунг означал – кто-нибудь может понять? Да еще нарком иностранных дел решил и армию демобилизовать! В полномочиях запутался или от страха ничего уже не соображал?

Так мало того, Лейба сразу после своего идиотского заявления (а историки азартно этот бред называют программой!) отдал распоряжение Главнокомандующему Крыленко прекратить военные действия и демобилизовать армию. Если бы Шойгу получил такое распоряжение от Лаврова, то очень удивился бы. Так же и прапорщик Крыленко удивился, поэтому обратился к Ленину, тот посоветовал плюнуть и забыть…

«По приказу Троцкого русская армия демобилизовывалась» – это фраза из книги Старикова. Демобилизация по приказу министра иностранных дел. Николай Викторович, вам с таким мышлением в политику категорически нельзя! Детям спички давать опасно!

На что Троцкий рассчитывал, когда такой бред выдал? Я думаю, он, испугавшись довольно агрессивно настроенных против мирного договора с Вильгельмом «левых коммунистов», также и Ленина боялся, который на этом договоре настаивал, поэтому понадеялся, что немцы после его «лозунга» воевать не будут, подумают, что если такая пьянка началась, то и необходимости в подписании каких-то бумажек уже не имеется.

Вот в этом весь Троцкий. За что бы он ни взялся, у него всегда выходила полная несуразица.

Немцы, разумеется, позицию главы Советской делегации поняли, как нежелание отвечать чем-то конкретным на ультиматум и возобновили военные действия.

Назревала катастрофа. Первыми с корабля побежали крысы в эполетах. Почти все прикомандированные к делегации в качестве советников и специалистов офицеры Генштаба возвращаться в Петроград отказались, улизнули в Германию.