Георгий Березко - Ночь полководца

- Давай, - сказал командир полка низким, хриплым голосом.

- Сейчас... Вот... - заспешил Николай.

Он прислонился спиной к стене и начал расстегивать шинель. Но жесткое сукно ее набухло водой, и пальцы все еще плохо повиновались Николаю. Офицеры в землянке молча ждали...

- Ах, черт! - в отчаянии пробормотал Николай.

Боец помог ему справиться с крючками, и он извлек, наконец, из кармана гимнастерки промокшую бумажку. Осторожно, чтобы не порвалась, он подал ее майору. Тот развернул донесение, и листок расползся в его пальцах на четыре кусочка.

- Эх! - с неудовольствием крякнул майор.

Сложив обрывки на ладони, он поднес их к окошку.

- Смыло все... Не разобрать ничего, - сердито добавил Николаевский.

Уланов рванулся вперед, инстинктивно стремясь опровергнуть страшные слова. Он пошатнулся, встал на больную ногу и ахнул.

- Говори... Что там у вас? - спросил майор, стряхивая на стол мокрые бумажки.

- Огня... Товарищ старший лейтенант очень просит огня, - высоким голосом сказал Уланов.

- Огня? - переспросил майор, присматриваясь к юноше.

- Да, да... Подавить тяжелую артиллерию, - горячо, но вежливо пояснил Николай.

- Опоздал, брат, - сказал командир полка.

- Как? - прошептал Николай.

- Опоздал, говорю... Ты что, ранен? Ну, ступай...

Наверху боец, сопровождавший Уланова, долго толковал, как пройти на перевязочный пункт. Николай, однако, ничего не понял, потому что был испуган и подавлен.

- Плохо тебе? - спросил связист. Сам он казался не многим старше Уланова; почти белые брови щеточками торчали на его смуглом лице. - Ладно, давай доведу...

Он подставил шею и обхватил Уланова за пояс. Тот обнял товарища, и они потащились на перевязочный.

Связь снова работала, и Горбунов переговорил, наконец, по телефону с командиром полка. В ответ на просьбу старшего лейтенанта Николаевский передал ему все тот же приказ командарма: идти вперед! Огня, который способен был подавить немецкую артиллерию, майор обещать не мог...

Дождь прекратился. Над лесом, над белыми березами двигались с востока на запад низкие серые облака. Горбунов отошел от аппарата, сказал, чтобы ему дали гранаты, и навесил их на пояс. Потом кликнул своих связных и приказал следовать за ним.

"Ну, все, кажется..." - подумал он, как спрашивает себя человек, собравшийся в далекую поездку. Он помедлил, что-то вспоминая, и, ничего не вспомнив, вышел из лесу.

Комбат решил лично поднять в атаку своих солдат, - только себя он еще мог послать в бой. Все остальное, чем он располагал, было сосредоточено уже в одном заключительном усилии. Если бы старшему лейтенанту сказали, что перед ним вся немецкая армия, - он так же напал бы на нее, получив приказ. Но странное чувство, словно он что-то забыл или чего-то не сделал, мучило Горбунова. И это было сожаление о жизни, которую он не успел прожить... Сейчас Горбунов направлялся туда, где ему, видимо, суждено было остаться. Поднять людей в огне, бушевавшем впереди, если даже кто-нибудь там уцелел, казалось невозможным.

На полдороге к овражку, в котором находился Лукин, старший лейтенант увидел, что немцы переносят обстрел в глубину. Вероятно, они решили, что с атакующими, залегшими в поле, уже покончено. Теперь железный грохот слышался в лесу, откуда только что вышел Горбунов. Впереди же наступил неожиданный покой, - низкая, полузатопленная равнина простиралась там, темная, как туча над ней, уползавшая на запад. И Горбунов сразу заторопился... Он бежал по воде, и холодные брызги обдавали его лицо. Если немцы ошиблись и его люди все-таки уцелели. Горбунов действительно мог атаковать. Перед ним снова блеснула надежда, пусть очень слабая. Оставались еще, правда, проволочные заграждения, стрелковый огонь, пулеметы, но все это казалось менее страшным. В непредвиденной милости случая Горбунов учуял доброе предзнаменование... "Скорей, скорей... подгонял он себя. - Если там я найду живых, мы еще сможем пройти... Надо только добежать, только успеть, пока немцы не ожидают удара..." И Горбунов рвался вперед. Теперь надо было поднять людей, - в этом заключался весь секрет успеха.

По овражку текла высокая вода: люди - живые люди! - сидели в нем, держа на весу оружие. Горбунов соскочил в укрытие, и быстрое течение ударило его по ногам. Он издали увидел Лукина, обрадовался и тут же удавился. Комиссар вставал из воды, подняв в вытянутой руке пистолет. "Что это с ним?" подумал старший лейтенант. Лукин повел вокруг себя невидящими глазами, очков на его лице не было, - и вдруг выстрелил.

- За Родину! За Сталина! Вперед! - закричал он голосом, которого Горбунов не слышал у него, - высоким и резким.

"Молодец! Друг мой! Комиссар! - пронеслось в мыслях старшего лейтенанта. Сердце его переполнилось восхищением и благодарностью. - Сам поднял людей... Золото мое!.. Дорогой мой!.." И Горбунов выпрямился во весь рост.

- За Родину! За Сталина! - повторил он.

Лукин услышал его крик. Он обернулся, и комбат успел рассмотреть на лице комиссара изумленное выражение. Больше они не видели друг друга. Частые выстрелы оглушили Горбунова. Бойцы выскакивали из овражка, и он побежал вместе с ними, стреляя на ходу. Неожиданно он почувствовал, что остался один. Слева, метрах в двадцати, виднелись еще разрозненные группки; кто-то быстро полз далеко справа. Горбунов поискал глазами и сзади в нескольких шагах заметил лежавших людей. Обида и гнев охватили старшего лейтенанта. Грозя автоматом, он рванулся назад...

"Почему вокруг все голубое?" - мелькнуло у него в голове. Он не видел, что небо над лесом расчистилось и выглянувшее солнце осветили равнину. Вода, залившая ее, сияла, отражая светлую полуденную синеву.

- Поднимайсь! Вперед! - кричал Горбунов, пиная кого-то сапогом.

Солдат, которого он ударил, слегка приподнял от земли измазанное в грязи толстое лицо.

- Вставай! - надрывался старший лейтенант.

- Я убитый, - пролепетал Рябышев, кося маленьким лазоревым глазом.

- Будешь у меня убитый! - хрипел Горбунов.

- Я убитый... убитый... убитый... - бессмысленно повторял солдат.

Кулагин и еще несколько человек поползли вперед; Рябышев не мог оторваться от земли, он сжался и закрыл глаза.

- Застрелю! - крикнул Горбунов и пошатнулся, почувствовав сильный толчок в грудь.

"Сейчас упаду..." - подумал он и не успел испугаться, перестав что-либо ощущать. Он упал вниз лицом, рядом с Рябышевым, вытянулся и затих.

7

Вечером Горбунова привезли в медсанбат. Из операционной его перенесли в палату - одну из комнат в просторном доме сельской школы. Других раненых здесь пока не было. Старший лейтенант лежал у стены на носилках, и рядом, на полу, обхватив руками колени, сидела Рыжова в халате, в косынке. Был первый час ночи; ее дежурство недавно началось.