Георгий Березко - Ночь полководца

- Ну, спасибо большое, - горячо проговорил Николай, пряча под шинель голую ногу.

- Дай забинтую покрепче.

- Нет, не надо, - запротестовал он.

Маша внимательно снизу посмотрела на Уланова. Лучики ее ресниц дрогнули, и лицо приняло высокомерное выражение.

- Ты что же, долго тут собираешься сидеть? - спросила она. - Отдохнуть решил... А ну, давай ногу.

Не обращая внимания на сбивчивые объяснения Николая, девушка вынула из кармана индивидуальный пакет и с треском разорвала бумагу. Николай замолчал, с ужасом глядя на Машу, поняв вдруг, что она заподозрила его в желании отстать от колонны. Девушка кончила бинтовать, поднялась с колен и секунду смотрела на дело своих рук.

- Завертывай портянку, - приказала она, - сухим концом бери... Вот так... Обувайся!

Она ополоснула пальцы в ледяной воде лужицы и вытерла их о полу шинели, потом надела варежки.

- Рассиживаться мы, дорогой товарищ, после войны будем, наставительно, хотя и мягче, сказала девушка. - Вставай, дай руку.

- Я не прошу вас, кажется, - тихо, с отчаянием проговорил Николай.

Заторопившись, он поднял на плечи мешок, вскинул винтовку и, прихрамывая, пошел. Нога еще побаливала у него, но он способен был теперь вынести и не Такую боль.

- Ничего, пройдет, - услышал он певучий голос за спиной. - Вечером с тобой танцевать будем. А то обопрись на меня, хочешь?

Девушка не обиделась на последние слова Николая, и вся их резкость была как будто просто не понята ею.

Сзади возник звук мотора. Серый, крытый брезентом "виллис" стремительно катился по целине, легко касаясь земли. Возле голых Ивовых кустов, в нескольких шагах от Уланова, шофер затормозил. Из машины вылез с видимым трудом грузный человек в кожаном пальто, в серой генеральской папахе. Он постоял, осматриваясь, потом что-то сказал офицеру, вышедшему вслед за ним.

- Командующий, - прошептала, словно выдохнула, Маша Рыжова.

На ее лице появилось откровенное любопытство, руки, вынутые из карманов, опустились по швам.

- Командующий? - так же шепотом переспросил Николай, позабыв в эту минуту о своих огорчениях.

- Генерал-лейтенант... Я его раньше видела. Железный человек, убежденно проговорила Маша.

Оба они, замерев, смотрели, как генерал несколько раз подгибал колени и выпрямлялся, разминая ноги после сидения в маленькой машине. Затем он вытащил из бокового кармана очки, протер их носовым платком, заполоскавшимся на ветру, неторопливо надел.

- Так он и ездит? - с интересом спросил Николай.

- Летает на своем "виллисе" по всему фронту. Бесшабашный очень, - не поворачивая головы, отметила Маша.

- Один ездит?

- Почему один?.. У него адъютант.

Командующий наклонился к кусту и отломил тонкий прут с пушистыми сережками на конце. Помахивая им, он подошел к самому шоссе. Навстречу генералу, мимо Уланова и Маши, пробежал низенький капитан, командир батальона, придерживая рукой полевую сумку. Вытянувшись, офицер козырнул и начал что-то говорить. Его слова относило ветром, и лишь по обрывкам фраз Николай понял, что комбат рапортует.

Генерал выслушал доклад и молча принялся соскабливать с ветки, которую держал, верхнюю, коричневую кожицу; под ней показалась другая - зеленого цвета. Он сорвал и ее, обнажив желтоватую, словно кость, скользкую древесину. Капитан, подавшись вперед, не сводил с командующего глаз, готовый отвечать на вопросы. Левой рукой он машинально суетливо расправлял складки шинели около пояса. Так он ожидал довольно долго, и Николай ощутил жалость к своему оробевшему командиру.

"Почему генерал молчит?.." - подумал он с упреком.

Командующий поднес ветку к лицу и понюхал ее.

- Сколько ведешь штыков? - громко спросил он вдруг.

Капитан ответил, и командующий задал еще несколько вопросов об экипировке и вооружении маршевого батальона. Потом поднял голову и оглядел шоссе, стекла в его очках блеснули. На секунду взгляд генерала остановился на Николае, и тот почувствовал, как кровь хлынула к его сердцу от мысли, что командарм может обратиться сейчас к нему. Но генерал смотрел уже мимо Уланова, на кучку красноармейцев, стоявших в отдалении, на вереницы других бойцов, медленно перемещавшихся по обочине. Было слышно, как чмокает и свистит грязь под ногами многих людей.

- Не скоро дойдешь до места, - сказал командующий по-стариковски незвучным, но сильным голосом. - Или ты не торопишься?

- Виноват, товарищ генерал-лейтенант! Дорога очень тяжелая, - ответил офицер; пальцы его снова задвигались у пояса.

- Когда выгрузились из вагонов? - опросил генерал.

Узнав, что бойцы продолжительное время находились на станции, он гневно выругался, и Николай со страхом посмотрел на капитана.

- Машин не было... Мне сказали, будут машины... Я не мог связаться... оправдывался офицер, голос его от волнения становился все громче.

- Какие теперь машины? Сам говоришь - дорога тяжелая, - сказал командующий.

- Виноват, товарищ генерал, - повторил капитан, не замечая, что почти кричит.

- Виноват, виноват... Да что мне из твоих извинений - шубу шить? жестко проговорил командующий. - До темноты батальон должен быть в Суханове, - продолжал он. - Вторые сутки там ждут... Не останавливаться на обед - покормитесь на месте... Ясно? Не придешь во-время, - пойдешь в трибунал.

- Разрешите выполнять? - умоляя, выкрикнул капитан.

Генерал, не ответив, пошел к машине и, остановившись, обернулся.

- Погляди на своих людей... - сказал он. - На стволы штыки навешивают... Мушку собьют, как стрелять будут?

Он повертел в руках вербу, словно недоумевая, откуда она появилась у него, и бросил на снег. Занеся в машину толстую ногу и опершись руками о низкий борт, командующий с усилием перенес на сиденье большое тело. Мотор "виллиса" сейчас же застучал, и машина пошла, набирая скорость, выбрасывая из-под колес мокрую землю.

Маша Рыжова шумно вздохнула, прижав руку к груди.

- Ох, я прямо похолодела, когда он на комбата налетел! - произнесла девушка.

Николай снимал штык со ствола винтовки, чтобы надеть его на шомпол. "Заметил-таки..." - думал гоноша. Он был бледен, нижняя выпяченная губа его вздрагивала.

- За дело налетел, - хмуро оказал он.

Но тягостное предчувствие овладело Николаем. Он казался себе очень ничтожным перед тем повелительным и суровым, что появилось здесь на несколько минут и умчалось туда же, куда направлялись все.

- Нечего было на станции болтаться, добавил он.

- Такой требовательный генерал, - сказала Маша. - В штабе не сидит, все время в частях. - Ее влажные глаза на озябшем лице изливали ясный синий свет.

- Пожилой уже, - заметил Николай.

- Дослужись ты до генерал-лейтенанта, - обиделась за командующего девушка.

Беседа оборвалась, потому что рота начала строиться. Николай, услышав команду, быстро пошел; боль в забинтованной щиколотке почти не ощущалась теперь.