Владимир Бонч-Бруевич - Знамение времени - Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса (Впечатления Киевского процесса)

Защита была несогласна и с редакцией второго вопроса, но все ее ходатайства суд оставил без последствия. Указание защиты на неправильность внесения в вопросы религиозных мотивов тоже оставлены без последствий, несмотря на то, что это утверждение с такой очевидностью вытекало из всех тонких юридических соображений, представленных вполне исчерпывающе и Грузенбергом и Зарудным.

Но суд не пожелал считаться с их аргументацией, и вопросы были утверждены.

LХХV.

Резюме председателя.

Вот, наконец, процесс закончен. Всеми сказано все, что могли, что хотели сказать те, кто взял на себя выяснение различных сторон процесса. Наступило последнее, все {186} завершающее действие процесса, - наступило время для напутственного резюме председателя. Но закону это слово должно быть воплощением объективности, справедливости. Председатель должен бесстрастно и спокойно напомнить присяжным заседателям все обстоятельства дела, все "за" и все "против" обвинения, не перегибая палку ни в ту, ни в другую сторону. Здесь же последнее слово председателя было не чем иным, как новой обвинительной речью. Дышащее злобой, явно и бессовестно подтасованное, это слово рассчитывало на то, что присяжные ему внемлют и обвинят Бейлиса.

Председатель тщательно скрыл все, что сколько-нибудь говорило в пользу Бейлиса, и так нагло переврал данные научной экспертизы, что решительно вся присутствовавшая в зале суда публика негодовала и лишь там, за судейским столом приятно и довольно ухмылялись.

Слово председателя всегда очень важно в процессе, и в этом процессе, где состав присяжных был такой обывательский, серый, - имело особенное значение. Присяжные слушали его с неослабеваемым вниманием.

Когда закончилось резюме, когда после слов последнего напутствия, вопросный лист был, наконец, вручен старшине присяжных заседателей и они удалились к себе в комнату - громадное большинство присутствующих было уверено в печальном конце процесса, в осуждении Менделя Бейлиса. Многие до такой степени были уверены, что, не желая переживать в высшей степени тяжелые минуты объявления обвинительного приговора невиновному человеку, уехали из здания суда, не рассчитывая на твердость своих нервов.

LХХVI.

Просьба о дополнении резюме.

Лишь только последний присяжный скрылся за дверьми совещательной комнаты, защита попросила суд возобновить заседание для дачи дополнительных разъяснений.

Суд вышел.

Грузенберг, от имени всей защиты, заявил суду, что они видят существенную неполноту в резюме г. председателя суда и просят его дополнить резюме. Грузенберг тут же {187} указал около десятка таких пунктов. Суд удалился на совещание и склонился к тому, чтобы вызвать вновь присяжных заседателей и дополнить резюме. Такое распоряжение уже было сделано судебному приставу. Тогда гражданские истцы и прокурор, ранее не возражавшие, очевидно думавшие, что все дело ограничится только занесением в протокол, попросили слово и стали горячо протестовать против требований защиты.

Суд, приняв во внимание эти протесты, тут же посовещавшись, вновь изменил свое решение и заявил, что отменяет свое прежнее постановление, отказывает защите в дополнении председательского резюме и делает распоряжение о занесении в протокол указаний защиты.

По существу, конечно, вряд ли бы дополнительные разъяснения г. председателя изменили мнение г.г. присяжных заседателей, но важно - и очень важно - лишь то, что сам суд признал неполноту напутственного слова председателя, что и занесено в протокол процесса.

Каждому само собой понятно, сколь важно это разъяснение защиты и признание, суда.

LХХVII.

Перед приговором.

Томительно долги тянулось время, пока совещались, присяжные заседатели. Всюду шли различные толки, и нервное напряжение достигло своего последнего предела.

Полиция ввела бывшие наряды городовых, околоточных надзирателей и тайных агентов, рассыпавшихся повсюду в здании суда. Появились в полном вооружении жандармы. На улице показались конные стражники, казаки, городовые.

Панихида, как раз в это время, служившаяся в Сергиевском соборе по Андрее Ющинском, стянула многолюдные толпы, враждебно друг к другу настроенные. Вскоре показались на улицах группы учащихся, рабочих, горожан. С трех часов дня на площади присутствует губернатор, вице-губернатор, полицеймейстер и другие представители власти. Полиция энергично рассеивает толпы, не давая никому собираться, останавливаться. {188} В суде у всех проверяют билеты, и безбилетных, которых набралось множество, несмотря на то, что они заявляют о своей несомненной принадлежности к "Двуглавому орлу", - самим энергичным образом выпроваживают из суда и городовые следуют за ними до выходных дверей.

Вот ввалилась большая группа "двуглавцев" с известным фанатизированным, эпилептическим юношей Голубевым во главе... Они идут радостные, сияющие...

- Пришили, пришили его... - слышны восклицания некоторых из этих черносотенцев, объясняющихся на воровском жаргоне стольного града Киева...

Так были уверены они в осуждении Менделя Бейлиса...

Вот засуетились пристава... Вот повалила публика на свои места... Ввели Бейлиса, ввели в последний раз туда за решетку, на скамью подсудимых...

Он бледен как смерть, взволнован, но владеет собой...

Вошли судьи.

Публика стоит.

Тишина необычайная, жуткая, тревожная... Многие крестятся, плачут...

- Суд присяжных идет! - раздается властное, восклицание: - прошу встать!

Все не шелохнулись, все и без того стоят..

LХХVIII.

Приговор суда присяжных.

Старшина подал вопросный лист председателю. Быстро просмотрели первый вопрос.

Там, сзади судейских кресел сплошная стена чиновников, военных...

Все охвачены волнением...

Вот один, смотрите, как тянется он к председателю, как хочется ему узнать, прочесть заветные слова...

Он бледен и большой открытый белый пластрон его манишки еще более оттеняет эту смертельную бледность лица...

Вот председатель - тоже бледный, взволнованный - переворачивает лист, а тот, наклонившийся, вдруг выпрямляется, шатается, я думаю, что он вот-вот упадет и его лицо {189} покрывается зеленоватым оттенком, который бывает у тех, кто впадает в глубокий, долгий обморок...

На него страшно смотреть...

Надежда рождается в груди и сердце бьется еще сильней..

А присяжные?

Только некоторые из них стоят понурыми, а вон те смотрят открыто в лицо всем и новая уверенность окрыляет душу...

Старшина читает, читает ровно, долго - вопросы такие длинные, - и когда на первый вопрос ухнуло: "да, доказано!" - жуткое шуршание пронеслось повсюду и бледность лиц стала еще страшней, еще ужасней...

Вот читается второй вопрос, еще более длинный, и кажется, целая вечность проходит здесь перед нами в этой духоте судебного заседания.