Николай Бондаренко - Консервативный вызов русской культуры - Белый лик

В. Б. Я помню то открытие памятника преподобному Сергию. Мы с сыном Григорием пробирались самыми окольными путями. Милиция уже свирепствовала на Ярославском вокзале, на Ярославском шоссе, выходы на ближайшей к Радонежу станции были перекрыты. Хорошо, что я знал эти места. На радонежском кладбище похоронен мой друг поэт Герман Валиков, позже я там похоронил свою маленькую дочурку, снимал летом с семьей дачу. Все подходы к Радонежу знаю назубок. Но и оцепление было - с целую дивизию. Сейчас в Чечне столько русских солдат не найти, и все это - для того, чтобы уже в годы перестройки запретить открытие памятника величайшему русскому святому. Может быть, тот случай был наиболее радикальным. Но проблемы с открытием, с месторасположением памятников у тебя были всегда. Даже с памятником маршалу Жукову в год пятидесятилетия Победы проблем было достаточно, многие из них и сейчас остались.

В. К. А сколько статей каждый раз печатается перед открытием памятника?! Одна хуже другой. Вот и по памятнику Государю императору наша демократическая пресса хорошо прошлась. Все писалось, видно, людьми неверующими, духовно необразованными. К сожалению, в число таких попал и Невзоров. Я о нем был лучшего мнения. Государь есть помазанник Божий. Символ России. В какой бы период ни жил тот или иной Государь - это самый высший символ России. Как можно вообще о Государе говорить плохо? Он ведь за весь русский народ пострадал вместе со своей семьей, по сути дела повторил подвиг Иисуса Христа, только на земном уровне. Добровольно отдал себя за Россию! Он уже святой. Там изучает что-то наш Синод во главе с владыкой Ювеналием. По каким параметрам причислить его к лику святых. Да уже по факту мученической смерти. Он же сказал: "Если нужна России такая жертва, я стану первой жертвой".

В. Б. Поразительно, сколько аристократических ничтожеств его предало. Почти весь высший генералитет, великий князь Кирилл ходил с красным бантом и давал революционные интервью. Насколько вся светская верхушка царской России уже была разложена космополитами, либералами и масонами. Большевики тогда были никому не известны. Ленин три дня не верил в февральскую революцию. Впрочем, так же Солженицын не верил в крушение компартии. Это два каких-то очень схожих процесса мгновенного крушения, казалось бы, незыблемых величин. Что заставило окружение Николая Второго насильно требовать от него отречения? Февраль - вот основа трагедии России ХХ века.

В. К. Да, знать настолько уже была заражена либеральными идеями и настолько уже отошла от православия, что у них хождение в церковь стало формальным ритуалом. Можно не ходить так часто в церковь, но быть человеком глубоко верующим. Они были похожи на теперешних американцев. Где-то на полпути между магазинами заглянуть и в храм... Самое главное было предательство церкви. Но и внутри церкви проходили процессы либерального разложения. Все меньше становилось настоящих русских святителей. Уже не было православных подвижников. Иоанн Кронштадтский - как исключение. Одного на всех не хватит. Да и его сразу в черносотенцы зачислили. Тебе, Володя, как писателю, известно, что практически вся пресса была антирусской, прямо как сегодня. И она была настолько визгливой и крикливой, что заслонила любое здравомысляшее слово. Настоящие русские газеты преследовались, как и теперь. Все готовилось заранее. Общественное мнение формировалось так называемой интеллигенцией, презирающей все русское. Ничего удивительного нет, что Кирилл Владимирович приехал с красным бантом на своем лимузине.

Но Государь остался верен России до конца, что доказал и своей смертью. Остался верен Православию. Верен престолу. Так называемое отречение не имеет силы. Почему-то на станции Псков Государя отсекли от охраны, от семьи. Что они ему там в отцепленном вагоне говорили - никому неизвестно. Я считаю, что это акт насильственного отречения. Может, они ему сказали: "Ваш вагон заминирован, если не подпишете - сейчас взлетит все: и наследник, и все остальные члены семьи".

В. Б. А как получилось, что памятник установлен в селе Тайнинка по Ярославской дороге? Это тоже компромисс? Вы не думаете в будущем его перенести?

В. К. Сначала памятник задумывался между библиотекой, домом Пашкова и Боровицкими воротами. Об этом говорили и в Мосархитектуре. Валакин, главный архитектор Москвы, был не против. Когда памятник уже делался в Калуге, на пасхальном богослужении я обратился к Лужкову и потом продолжил разговор на трапезе у Патриарха. Я спросил: "Юрий Михайлович, что будем делать с памятником?" Он бросил: "Да как общественность..." Многие обращались: казачьи организации, земское движение, писатели,- в поддержку памятника. Оставался месяц. Я узнал, что в селе Тайнинском стоял царский путевой дворец. Это место святое, и батюшка, отец Вадим, настоятель храма, предложил место на пустыре. Там была просто свалка. Мы в любом случае облагородили это место. Памятник был установлен к столетию со дня коронации Государя. Я думаю, этот остров может возродиться. Мы намерены разбить парк. Не так много и сил надо. Осенью всем надо собраться, посадить деревья. Оставить место для будущего восстановления путевых дворцов. Вот и все. И люди будут приходить, приезжать. Это может быть очень красивым местом. Сразу же за кольцевой дорогой. Тут и туристы, и паломники будут останавливаться. Это поможет и храму местному.

В. Б. Я считаю: чем больше будет в России святых мест, тем лучше. У нас любят всех в кучу собирать. Новодевичье кладбище, Ваганьковское... Есть, скажем, писательские святые места: Ясная Поляна, Михайловское, Тарханы. Появились Сростки шукшинские, шолоховские места, родина Федора Абрамова. Чем больше таких духовных оазисов, тем лучше. Затем исторические места, в том числе и царские. Места сражений. Любой памятник превращается в местную святыню, в еще одно святое для России место. У такого места всегда есть аура духовная. Есть она и у московских памятников. Как тебе видится дальнейшая судьба памятника маршалу Жукову?

В. К. Памятник предназначался для Красной площади. Соответственно выбран был и масштаб. Надо отдать должное Лужкову: он стоял до конца за Красную площадь. Но сыграло отрицательную роль подготовленное нашими демократами международное вмешательство. Господин Сидоров, нынешний горе-министр культуры, направил свое письмо в ЮНЕСКО. Короче говоря, кляузу. Фредерико Майоро из ЮНЕСКО ответил на имя Лужкова. Я сам читал этот ответ. Письмо носит личностный характер. Это не выписка из решения ЮНЕСКО или нечто подобное. Простое частное письмо. Текст приблизительно такой: "Уважаемый Юрий Михайлович! Благодарим Вас за то, что перед тем, как принять решение..."- и так далее. Ну а они, вроде бы, не рекомендуют... Поскольку ансамбль Кремля завершен. Разумеется, в наши прозападные времена перед авторитетом ЮНЕСКО подняли руки вверх и президент, и Лужков. Было предложено место сначала на Поклонной горе, потом на Манежной площади. Я считаю, что это места неудачные. Всегда так считал. И даже при открытии сказал об этом Лужкову: "Вот, Юрий Михайлович, как было на проекте и как сейчас получилось". Он говорит: "Подожди. Сейчас Манежную площадь закончат. Будет прекрасное пространство..." Нет, я считаю, что это место для такого памятника неудачное. Этому памятнику положено стоять как раз на другой стороне Исторического музея. Там он хорошо гармонирует с высоким зданием Исторического музея и с Красной площадью. Как раз напротив памятника другим спасителям России - Минину и Пожарскому. Такая историческая перекличка. Что же касается мнения господина Фредерико Майоро, остается ему посочувствовать: где же они раньше были, когда Дворец съездов строили, Кремль перестраивали? Их тогда никто не спрашивал. Они и слова не говорили, когда у Кремля кладбище партийных чиновников устраивали. Вот и сейчас нечего у них спрашивать советов по русским делам. Пусть в своих делах разбираются. Сам Ельцин объявил ветеранам, что памятник Жукову будет открыт на Красной площади. Впрочем, Ельцин много чего обещал...