Николай Бондаренко - Консервативный вызов русской культуры - Белый лик

Я привык к безденежью, поэтому ничего зазорного не вижу в сборе денег на памятники. Всегда как-то удавалось набрать с самых разных сторон. Очень помог в последнее время гонорар за Прохоровское поле. Я почти весь гонорар пустил на памятник Николаю Второму. Он на мои личные сбережения изготовлен. Кто-то из друзей тоже помог, но это были копейки. Друг один дал пять тысяч долларов. Кстати, на памятник Дмитрию Донскому недавно тридцать тысяч долларов пожертвовал Никита Михалков. Спасибо ему, это уже приличная сумма.

В. Б. А какие работы ты считаешь для себя наиболее важными? Иные писатели, художники в своем творчестве ценят, может, даже не наиболее известное, а дорогое им в силу разных причин. Есть ли у тебя подобные предпочтения? Не обязательно среди твоих памятников. Есть же и среди скульптурных работ мало известные, но дорогие тебе произведения. Я знаю, скажем, что долгие годы у тебя во дворе стояла статуя Владимира Высоцкого. Первая скульптурная работа, посвященная ему. Ты даже спорил из-за нее со своими друзьями, считая Высоцкого одним из национальных талантов России. Есть и другие работы - писателей, ученых. Что-то ты выделяешь для себя?

В. К. Неужели у писателей есть любимые книги? У меня нет своей любимой работы. Может быть, у меня не было достаточно времени, чтобы эти моменты как-то осознать, продумать. В перерыве между работами занимался общественными делами, то есть о своем творчестве думать нет времени. И над памятниками работаю, тоже занят с утра до позднего вечера. Иначе невозможно что-нибудь сделать. Видишь, и сейчас заканчиваю декор храма, а тут еще грузовик приехал за готовым барельефом. Одно, другое, третье, все ладони как отбиты - все ведь руками, руками, в этом работа скульптора. Памятник же долго делать. Тут нужно и материал привезти, и все организовать, и при этом весь период работы держать себя в том накале, чтобы равнодушно не делал, чтобы не терялась общая идея, сам замысел за всеми этими грузовиками, гипсом, металлом. А это требует большой душевной выносливости. Все время в период работы держать себя в состоянии повышенной эмоциональности, в творческом напряжении...

Когда я что-то делаю, мне больше всего нравится сам процесс творчества, сам процесс работы. Это - высшее. А на результат я не всегда и смотреть хочу. Это уже как бы осуществленное, выгоревшее. Я делаю всегда с удовольствием, радостно, а потом мне даже как-то неудобно приезжать на место, где мой памятник стоит. Не потому, что мне стыдно за этот памятник, а потому, что он уже вроде не мой. Ведь памятник, как только ставится,начинает жить своей жизнью. Отчуждается от тебя. Становится частью города, улицы.

В. Б. А есть какие-то замыслы, о которых мечтается? Как актриса мечтает сыграть леди Макбет или Катерину, как режиссер мечтает поставить "Бориса Годунова"? Есть у тебя, как у скульптора, большая клыковская мечта? Я знаю, ты долго мечтал сделать памятник Жукову. И эта мечта сбылась. Теперь какая цель?

В. К. Самой главной, заветной мечтой, главной сутью моей, как человека, сейчас - это при жизни увидеть торжество того попранного закона, в котором мы пребывали тысячелетие! А что будет этому способствовать? Все мои работы, я считаю, способствуют приближению этой мечты. Ну, а что впереди? Посмотрим. Как Бог даст.

В. Б. Будет ли похожа, на твой взгляд, наша восстановленная монархия на другие монархии мира? Или у нас своя, русская цивилизация, и наше самодержавие не походило и не будет в будущем земном воплощении походить на иные европейские и азиатские монархии? Есть ли у нас свой путь?

В. К. Нельзя исключать общую тенденцию развития мира. Любая страна все равно развивается в общей тенденции мира. Это те законы, которые нами до конца не осознаны. Может быть, эти законы мира нам и не суждено никогда открыть. Но у каждой цивилизации, у каждого государства есть свой путь. У каждого народа - свой путь. Россия - это та страна, которая всегда стояла между Западом и Востоком. Правильно Тютчев сказал: у ней особенная стать. Монархическая сильная Россия нужна не только нам самим. Она нужна всему миру! Те, кто выступает против нас: сепаратисты на Украине, сепаратисты в Чечне,- они подрывают самый главный источник, важный для всех - Россию. Они потом пожалеют об этом, но будет поздно. Они роют себе могилу. Если бы они это почувствовали... Но они тоже потеряли веру, ими движет сатана, один и тот же: и украинцами, и евреями, и чеченцами,- всеми, считающими, что гибель России - им на пользу. Духовные пастыри всех народов должны убедить свои народы: нельзя губить Россию, это духовная смерть мира. Православная монархическая Держава нужна всему миру даже в большей степени, чем нам самим - русским.

В. Б. И что же, наиболее реальный путь восстановления православной монархии в России возможен через коммунистов Зюганова? Не легче ли договориться с Ельциным и его окружением? Не парадоксально ли звучит: Геннадий Зюганов приведет к победе русской монархии?

В. К. Кажущийся парадокс в этом, безусловно, есть. Но, повторяю, этот парадокс - кажущийся. Дело в том, что после семидесятипятилетнего раздвоения в обществе мы говорили одни слова, а делали другое. Эта амбивалентность особенно поразила нас в брежневское время, что ты и подметил в своей книге о сорокалетних писателях. Это раздвоение вошло уже в привычку советского человека, особенно - номенклатуры. Это раздвоение правит многими из нас до сих пор. Слова как бы сами по себе, а дела - сами по себе. А ведь это раздвоение в жизни привело к раздвоению личности, к социальной шизофрении. То, что сейчас говорят Ельцин или Черномырдин, не соотносится с их делами. Типично обкомовское раздвоение. Иногда их дела и слова расходятся прямо противоположно. Это сейчас, после выборов, видит весь народ. А когда я смотрю сейчас за Зюгановым, вижу: что он говорит, то он и делает. Это единство слова и дела - качество человека очень цельного. Он сказал слово, и за ним сразу идет дело. В наше время это - редкое качество, особенно в политическом лидере. Этот человек вдвое, втрое, в десять раз ценнее тех, кто живет с раздвоенным миром. Мы с Зюгановым говорили на тему монархии часами, и я думаю: он меня понимает.

В. Б. Зюганов даже был на последнем монархическом съезде, внимательно слушал все выступления... Но как ты представляешь: в новой русской монархии будет восстановлен лишь старый традиционный порядок до февраля 1917 года, или будет взято на вооружение все ценное из опыта советского периода? Ведь к монархии примеривался последние годы своей жизни и Иосиф Сталин. Да и потом немало ценного в нашем промышленном, экономическом, социальном опыте, многое откровенно взято ведущими странами мира себе на вооружение. Это мы сегодня от всего своего отказываемся, да и из западного опыта берем не лучшее, а самое худшее - то, чего западный мир сам стыдится, а мы берем себе взамен на лучшее русское. Как ты считаешь, пригодится ли советский "красный" опыт для восстановления православной монархии?