В. Назаров - Загадки Русского Междуречья

В русской традиции орел играет особую смыслозначимую роль. Достаточно напомнить, что двуглавый орел – главный элемент герба России, хотя к нам он попал из Византии во времена Ивана III в качестве символического приданого византийской царевны Софьи Палеолог, а в Малой Азии известен со времен Хеттского царства (этнолингвистическая принадлежность хеттов индоарийская). Но и без этого образ орла проходит через весь русский фольклор, включая и его наиболее архаичную часть – заговоры и заклинания. В русских волшебных сказках орел наряду с другими тотемными животными и птицами активно действует как положительный персонаж: помогает главному герою выпутаться их сложнейших ситуаций (например, выносит его из подземного царства на волю), подсказывает, как победить Змея-Горыныча, свободно (ударившись о землю) превращается в человека и обратно, сватается к русским красавицам, говорит человечьим голосом и т. п. Еще большую роль играет орел в традициях и верованиях других народов (к примеру, тюркских и монгольских), но рассмотрение этого вопроса не входит в задачи настоящей книги.

Впрочем, не исключено, что славяно-русское тотемное наименование города Орел (первоначально – «крепость») наложено (быть может, совершенно непроизвольно, бессознательно) на более древнее (и теперь уже в буквальном смысле слова арийское) название местности и реки. Дело в том, что на севере Орловской области протекает река Орс, приток Нугри, которая в свою очередь впадает в Оку. Нетрудно заметить, что корень «ор» общий как для Орса, так и для Орла и Орлика. Этимологи сближали гидроним Орс с более известным Орша, считая их синонимичными: как уже говрилось, реки с аналогичным названием протекают в Тверской и Кировской (Вятской) областях России, а также в Украине и Белоруссии). Так вот, высказывалось вполне обоснованное мнение (в частности, академиком А.И. Соболевским), что промежуточная словообразовательная лексема данных гидронимов – древнеславянское слово «орь» (что значит «конь»). Первичной корневой основой в конечном счете оказывается древнеиндийское «arvв («arvan») – «конь», сопряженное, помимо всего прочего, и с древнеиндийским понятием «aryas» (+ древнеиранское «airya»), что как раз и означает «арий» [36].

Экстраполируя свою гипотезу на древнейшую историю, А.И. Соболевский отдавал предпочтение иранскому происхождению подобных гидронимов и топонимов. Но это нисколько не противоречит общему выводу о миграциях протоиндоевропейских племен по просторам Евразии. Как и другие области Черноземья или Нечерноземья, Орловщина богата древней топонимикой и гидронимикой: (до)индоевропейской – реки Нугрь, Олым, Кшень, Ицка, Зуша, Фошня, Тим; Цон; древнеславянской (языческой) – реки Колпенка, Любовша, Неруч, Кунач, Навля, Лубна, Крома, Сосна; города и поселки Колпны, Ливны, Кромы, Кащеево, Болхов, Залегощ, Путимец. Эти и другие воистину сакральные географические точки издревле притягивали к себе людей, включая и арийских мигрантов, по причине присутствия здесь мощных энергетических узлов, обусловленных геологическими особенностями края.

Энергетическую уникальность Орловской земли явственно ощутил и впоследствии прекрасно описал в своих многотомных мемуарах «Повесть о жизни» (часть «Книга странствий») Константин Паустовский, очутившийся волею судеб в конце 20-х годов ХХ века в орловском городе Ливны, что расположен на реке (Быстрая) Сосна и разрезает своим руслом мощные известняковые пласты девонского периода. Вот этот известняк (точнее, определенная структура его залежей в сочетании с пересечением речного потока) и создает энергетический эффект, влияющий на повышенную психическую восприимчивость местного населения. Паустовский обратил внимание на некоторые архаические верования, которые в сочетании с впечатлительностью и непоколебимой верой давали соответствующий эффект. Так, старухи лечили зубную боль тем, что грызли кусочки известняка, но не любые и всякие, а те, что взяты с могилы местного юродивого, расположенной, судя по всему, в некоторой ландшафтной сакральной точке. Очевидцы свидетельствовали: столь экстравагантный способ лечения помогал, и вовсе не потому, что в городе отсутствовали зубные врачи. Сказанное относится и к другому ливенскому феномену. Бесплодные женщины покупали у рыбаков живых щук, словленных в заветном месте, запускали их в корыто и не меньше двух часов смотрели не отрываясь в злые щучьи глаза. Тоже, оказывается, помогало…

Есть все основания полагать, что название древнего русского города Курска возникло в незапамятные языческие времена и ведет свое происхождение (вопреки домыслам этимологов разного калибра) именно от арийского Солнечного Петуха – Кура, о чем подробно уже говорилось выше. Другими словами, топоним «Курск» синонимичен языческому теониму «Кур». Не исключено, что при утверждении названия поселения определенную роль мог сыграть и гидроним – название ручья Кур в черте будущего города Курска, но принципиального значения данный факт не имеет. (Кстати, в русских народных говорах «курья» означает «речной залив», «заводь».) Гораздо большее значение для судеб древних племен имело наличие в недрах края обширного железорудного месторождения – Курской магнитной аномалии. Хотя открыто оно (или переоткрыто?) в ХХ веке, притягательное воздействие мощной природной энергетики, вне всякого сомнения, оказывало положительное воздействие на древних мигрантов и поселенцев.

Ю.А. Шилов рассматривает социогенное и энергетическое воздействие железорудных залежей данного региона в комплексе, распространяя его от Курска до Криворожской магнитно-радиационно-гравитационной аномалии, сопряженной как с древнейшим разломом земной коры, так и с особой концентрацией мантийных каналов – своего рода гравитационных «трубопроводов», соединящих центр планеты с Солнцем и другими участками околосолнечного пространства и Большого Космоса [37]. От себя добавлю, что именно в таких местах усиливается как активность каналов связи между биосферой и ноосферой, так и энергетическая подпитка биотических или социальных процессов.

Вот почему никакой критики не выдерживает попытка вывести имя Курска из балтийских языков, где «kuru» означает «ущелье» и «глубокая борозда». Историческая известность прибалтийского племени куршей на территории исторической области Курляндии (отсюда и Куршский залив, и Куршская коса), как уже отмечалось, свидетельствует всего лишь о былом этнолингвистическом единстве, а вовсе не о расселении будущих латышей и литовцев от Балтики до Урала.

Топоним «Белгород», казалось бы, не должен вызывать каких-либо сомнений. Этимологи напрямую увязывают его с белым цветом грунта и залежами мела в границах старого и современного города. С этим можно вполне согласиться, если бы не одно «но». По всему миру рассеяно множество аналогичных названий; подавляющее большинство их никак не связано с белизной ландшафта: российские гидронимы – Белое море (напомним еще раз, что в древности и сам Северный Ледовитый океан прозывался Белым или Молочным; три крупные реки: Белая (приток Ангары в Иркутской области, приток Кубани в Краснодарском крае и приток Камы в Башкирии), а также Белая Калитва (приток Северского Донца в Ростовской области), Белая Холуница (приток Вятки в Кировской области), Белый Июс (в Хакасии); европейские топонимы Белгород Днестровский, Белград (столица бывшей Югославии, ныне Сербии), Бельцы (в Молдавии), целые государства – Белоруссия и Бельгия; русские города Белёв (в Тульской области), Белый (в Тверской), Белогорск (в Кемеровской), Белозерск на Белом озере (в Вологодской), Беломорск (в Карелии), Белебей (в Башкирии) и др.