В. Назаров - Загадки Русского Междуречья

Все вышесказанное позволяет предложить еще одно, гиперборейское объяснение происхождения интересующего нас гидронима (и топонима). Для этого еще раз взглянем на его исходные формы. Помимо привычной Москвы, в прошлом достаточно распространен и ее эквивалент Москова, от которого образовано и старинное название страны, Московия, и современные прилагательные – московский, московская, московское. Кстати, гласная во втором слоге воспринята и сохранилась по сей день в иноязычной огласовке названия столицы России: например, Moskow – в английском, Moscou – во французском, Moskau – в немецком и т. п. Отсюда видно, что чередование гласных «о» и «а» во втором слоге вполне естественно.

С точки зрения современной русской грамматики перед нами (особенно в случае прилагательных) обыкновенный, типичный и весьма распространенный суффикс «ов», соединенный с корнем «моск». Однако в упомянутой архаичной форме Москова последний слог (или его часть) никаким суффиксом не является. Перед нами нечто совершенно иное, целостное и образованное отнюдь не по законам морфологии современного русского языка. Слово «Москова» легко разложить на две части двумя, но различными способами: «Мос» + «кова» или «Моск» + «ова». Исходя из естественного характера чередования «о» и «а» во второй части гидронима (топонима) Моск(о)ва, можно считать обе гласные равнозначными.

Хотя в лексеме «кова» легко узнается славянский корень, от которого образованы русские слова «ковать», «кователь» и т. п., остановимся все же на последнем варианте разложенного на составные части слова «Москова», считая морфему «моск» неделимой смысловой единицей. В таком случае вторая часть слова может выступать в двух фонетических вариантах – «ова» (так пишется) и «ава» (так в большинстве случаев произносится). Слова в такой огласовке встречаются в самых разнообразных языках (вполне естественно, с разными смыслами). С точки зрения теории моногенеза языков здесь все понятно. С точки зрения «гиперборейской теории» тоже множество вполне реальных привязок. Попробуем выявить индоарийские корни искомых понятий. В санскрите слово «в v в имеет двоякое значение: 1) «дуть в сторону»; 2) «втыкать», «вплетать». Вмонтировать его в Москву (Москову) нам не представляется возможным.

Зато вполне допустимо выявить слова со сходной вокализацией в других индоевропейских языках. На ум моментально приходит латынь и «крылатые слова» «ab ovo» – «от яйца», то есть «с самого начала». «Ovum» по-латыни «яйцо». Вполне подходящее слово, ничуть не хуже зырянской «коровы» (не в обиду сказано комякам, которых автор этих строк очень любит и уважает, и Василию Осиповичу Ключевскому, которому так хотелось привязать Москву к «корове»). К тому же «о vum» имеет и глубокий философский смысл, ибо в архаичном миропредставлении древних ариев Космическое яйцо выступает первоосновой всего существующего. Но в латинском языке множество других смыслозначимых слов с тем же корнем.

Латынь – это литературно оформленный язык древних римлян, которые по своему происхождению италийцы, заселившие Апеннинский полуостров, скорее всего, в начале I тысячелетия до новой эры. Пришли они с Севера на волне одной из последних индоевропейских миграций, которая, как нетрудно догадаться, проходила через территорию европейской России (иначе из Гипербореи в Средиземноморье просто не попасть). Мифологические предания в закодированном виде подтверждают сказанное. Латины – самое крупное и активное племя среди италийцев, поселившихся первоначально на Апеннинах вместе с этрусками, которые пришли туда гораздо раньше и постепенно ассимилировались мигрантами. Предводитель латинян – праотец Латин; на его дочери, Лавинии, женился бежавший из разгромленной греками Трои Эней, положив тем самым начало собственно римскому народу. По античной традиции Латин считался сыном Одиссея, которого прижил с Цирцеей (Киркой) во время пребывания у нее в добровольном плену.

Одним словом, нет ничего предосудительного и экстравагантного в том, чтобы искать этимологические корни русских слов в латинской лексике, ибо латынь и русский язык возникли из общего индоевропейского лингвистического источника. Так, с учетом смысловой идентичности корневой основы «ava»/«ovo», привлекают внимание, с одной стороны, такие, к примеру, латинские слова: «ave!» («здравствуй!»), «avus» («дед», «прадед», «предок»), «avis» («птица»; отсюда все разнообразие современных понятий с корнем «авиа»); с другой стороны, такие русские слова, как «авось», «овен» («баран»), «овца», «овод», «овощ», «овраг», «овсень» («авсень») и др.

Другие языки раскрывают не менее впечатляющую картину [42], но мы не станем развивать данную тему, потому что истина, позволяющая приоткрыть завесу тайны над происхождением имени Москвы, на взгляд автора, лежит совершенно в иной плоскости. Для этого придется снова вернуться в лоно родного языка, который, к сожалению, большинство русских людей знает не так глубоко, как бы хотелось, особенно в древней его части. Подходящий пример как раз в нужном нам русле. Среди множества указательных понятий и местоимений [43]русского языка – ныне утраченное слово «овый», имевшее, в общем-то, разные значения. Но главное среди них – «этот» и «тот». В этом же смысле слово употребляется и в современных славянских языках, причем даже в более богатой огласовке: в чешском – «ov», «ova», «ovo»; в польском – «ow», «owa», «owo»; в болгарском – «ови» и т. д. И, что особенно важно, сходные по смыслу и звучанию значения обнаруживаются также и в древних индоевропейских языках: в авестийском и в санскрите.

Вот тут-то, как говорится, все и становится на свои места. Исходя из генеральной направленности проводимого исследования, есть все основания полагать, что при истолковании этимологии гидронима (топонима) «Москва» в первую очередь следует принимать во внимание образующую ее лексическую и смысловую единицу, указывающую на местоположение другого словообразующего элемента: «этот (тот)» … «моск (мозг)», … «мост», … и все что угодно…

Еще в XIX веке ученые-естествоиспытатели Московского университета выдвинули идею, что само географическое положение Москвы, связанное с котловинообразным характером природного ладшафта, сыграло решающую роль в превращении ее в столицу – сначала княжества, а затем царства и империи. Наибольший вклад в обоснование данной концепции, получившей благосклонный прием и со стороны историков, внес известный биолог-эволюционист, еще при жизни прозванный русским Кювье, Карл Францевич Рулье (1814 – 1858). В начале своей блестящей научной и профессорской карьеры он занимался геологическими и палеонтологическими исследованиями Подмосковного бассейна и пришел к выводу, что Московская геологическая котловина, расположенная между Валдайской возвышенностью и началом Черноземной зоны, которая когда-то являлась обширным дном древнейшего моря, по характеру ландшафта, горизонтальных пластов залегающих здесь однородных пород и по иным естественным и социальным причинам обусловила появление именно на этой территории расцвет Московской державы и ее столицы, уже тогда называемой «сердцем России».