Жозеф-Франсуа Мишо - История Крестовых походов

Народ французский был опечален решением короля, а любимая им горячо мать, Бланка Кастильская, рыдала о сыне, словно о мертвом. Людовик разделял эту скорбь, но был непреклонен.

Крестовый поход проповедовался тогда и в других государствах Европы, но монархи погрязли в своих домашних делах. Генрих III, король Англии, был занят войной с Шотландией и Уэльсом, в Германии полным ходом шла война между Фридрихом II и ландграфом Тюрингским, которому папа передал императорскую корону, в Италии продолжали бороться гвельфы с гибеллинами; король Норвежский Гакон принял Крест, но в поход так и не выбрался, погруженный в смуты собственного королевства. Ради общего дела Людовик совершил несколько попыток примирить императора с папой; однако все они не имели успеха – Иннокентий оставался непреклонным. Разъяренный Фридрих пошел на прямую измену делу христиан: он послал своих людей ко всем мусульманским властителям предупредить, что против них готовил Запад...

Между тем Людовик не терял времени даром. Поскольку Франция тогда не имела ни флота, ни портов на Средиземном море, король приобрел порт Эг-Мор и договорился с Генуей и Барселоной о кораблях. Заботясь о продовольствии, Людовик организовал его склады на Кипре, где предстояло быть первой высадке. Средства на все это были собраны с населения, и, поразительно, в ответ не слышалось обычных жалоб. Богатые добровольно делились своими сбережениями, бедняки несли свою скромную лепту в церковные кружки, арендаторы королевских доменов выдали доходы за год вперед, духовенство уплатило десятую часть того, что получило с прихожан.

Известия с Востока были тревожными. Правда, хорезмийцы, опустошавшие Святую землю, исчезли, как и возникли, но их сменили другие народы, в частности туркмены, превосходившие хорезмийцев в свирепости. Султан Каирский, покоривший Сирию, предупрежденный Фридрихом, укреплял захваченные города и готовился к новому наступлению. Война против неверных, провозглашенная на Лионском соборе, усилила раздражение мусульман, которые даже, если верить слухам, отправили на Запад агентов Старца Горы, вследствие чего Франция трепетала за жизнь своего монарха.

Два года спустя после принятия Креста Людовик созвал в Париже новый парламент, который утвердил отъезд крестоносцев на июнь 1248 года. Папа послал свое благословение французскому монарху и его воинству, одновременно угрожая карой тем, кто, дав обет, отложит свое отбытие в Святую землю. В праздник Иоанна Крестителя Людовик вместе со своими братьями отправился в аббатство Сен-Дени и принял из рук папского легата посох и котомку пилигрима, а также хоругвь-орифламму, которая уже дважды сопровождала на Восток его предшественников. На следующий день, выслушав литургию в Нотр-Дам, король и крестоносцы выступили из столицы, сопровождаемые плачем близких и народом, который провожал их до городских стен.

Флот вышел в море 25 августа и бросил якорь в порту Лимассола 22 сентября. Людовик решил провести зиму на Кипре и не замедлил раскаяться в этом. Райские климат и продолжительная праздность развратили крестоносцев, не замедлили сказаться на ослаблении дисциплины, а невоздержанность привела к болезням. Многие начали роптать и раскаиваться в понесенных затратах, и только щедрые королевские подарки кое-как ослабляли напряженность. Вместе с тем Людовик Святой, имевший репутацию справедливого судьи, и здесь занимался третейским разбирательством, улаживая, в частности, бесконечные раздоры между тамплиерами и иоаннитами. Сюда же, на Кипр, к Людовику прибыло посольство от татарского хана, пообещавшего вскоре принять христианство; это обстоятельство, между прочим, произвело сильное впечатление на Западе и подало радужные надежды, суля успех походу.

Было решено начать с нападения на Египет. Людовик, верный средневековым обычаям, отправил письмо султану, предлагая подчиниться и угрожая в противном случае беспощадной войной. Султан Мелик-Негмеддин, сын покойного Мелик-Камеля, естественно, ответил в том же тоне. В Троицын день флот французов в составе тысячи восьмисот судов покинул Лимассол; часть его была рассеяна бурей, но главные корабли 4 июня подошли к Дамиетте. Едва их заметили с башен города, как весь берег покрылся мусульманскими воинами. На флагманском судне состоялся совет, и большая часть баронов предложила воздержаться от немедленной высадки, сначала дождавшись отставших кораблей. Но Людовик и слышать об этом не хотел. Все войско перешло с кораблей в лодки. Людовик с двумя своими братьями был впереди. Приблизившись к берегу, армия бросилась в море с традиционным королевским кличем: «Монжуа Сен-Дени!» Завязалась битва. Конница мусульман несколько раз налетала на ряды крестоносцев, но безуспешно. Бой продолжался весь день. Понеся большие потери, мусульмане отступили к Дамиетте, оставив во власти христиан морское побережье и северный берег Нила. В радости провели крестоносцы эту ночь в своих палатках, а на следующее утро их передовой отряд, никого не встретив на своем пути, подошел к городу. Каково же было изумление крестоносцев, когда они обнаружили, что враг покинул Дамиетту! Армия с пением гимнов вступила в город; был совершен благодарственный молебен в большой мечети, вторично превращенной в церковь Божьей Матери.

Слух о падении Дамиетты взбудоражил весь Египет. Султан приказал обезглавить множество своих воинов, без боя покинувших город, но отступление мусульман продолжалось – их обуял какой-то суеверный страх перед многочисленным, закованным в железо войском. В результате рыцари Людовика Святого в течение нескольких недель не видели врага.

Многие бароны предлагали королю на волне этой паники немедленно идти на столицу Египта. Король же, верный своему рыцарскому слову, решил дождаться брата, графа Пуатье, армия которого сильно запаздывала. Эта задержка оказалась роковой. Как и раньше, на Кипре, князья и бароны быстро забыли воинские доблести. Поскольку им были обещаны все богатства Египта, они без раздумья истратили на пиры и азартные игры все средства со своих заложенных поместий. Страсть к игре овладела и вождями, и простыми рыцарями, и дело иной раз доходило до проигрыша шлема и меча. «Под сенью знамен, – говорит Жуанвиль, – войско Креста предалось позорному распутству». Грабили купцов, доставлявших продовольствие войску, в лагере происходили непрерывные ссоры, власть короля не признавалась, и даже братья не желали его слушать. Об охране лагеря, расположенного на равнине, почти не заботились, и аравийские бедуины, доходя до самых палаток, нападали на спящую стражу и, обезглавив часовых, головы отправляли султану. Султан же, удалившись в Манзурах, собирал войско. Из всех провинций Египта к нему спешили подкрепления. Присутствие пленных, которых водили по городам, вид голов, выставленных на стенах Каира и, главное, долгое бездействие крестоносцев, которое приписывали страху, постепенно рассеяли тревогу мусульман, и весь египетский народ готов был подняться по зову своего повелителя.