Михаил Любарский - Немые свидетели

Отдельные совпадения не составляли комплекс признаков, присущих только определенному лицу. Криминалист объяснил их привычным для многих тогдашних людей написанием ряда букв на латинском языке. Что же касается различающихся признаков, то они относились к редко встречающимся, и их комплекс позволял прийти к выводу: записи сделаны не академиком Л. Эйлером, а кем-то другим.

Затем криминалист сравнил записи в тетрадях с образцами почерка Иоганна-Альбрехта Эйлера и установил полное совпадение как в общих, так и в частных признаках буквенного и цифрового текстов.

Итак, исправления и изменения в текст учебника элементарной геометрии XVIII века внес Иоганн-Альбрехт Эйлер. Оставалась только одна непонятная деталь: зачем Иоганну Эйлеру, отнюдь не страдавшему слепотой, понадобилось диктовать свой труд переписчику?

Математиков же смущало другое. Они не сомневались в выводах криминалистической экспертизы. Исправления в рукопись учебника, несомненно, внесены Иоганном Эйлером. Сомнение вызвал самый факт авторства Иоганна Эйлера. Тем, кто знаком с другими, опубликованными работами Леонарда Эйлера по элементарной геометрии, ясно, как близок к ним учебник. Есть множество буквальных совпадений в последовательности изложения отдельных вопросов внутри каждого раздела. Сходство и в оригинальном изложении теории параллельных прямых, и в присутствии одной и той же теоремы о сечении параллелограмма произвольной прямой на две равные части. Кроме того, в рукописи часто встречается знак « π », который ввел в широкое употребление именно Леонард Эйлер. Он же (и это характерно для него) ввел в элементарную геометрию алгебраические и тригонометрические методы. А одинаково оформленные таблицы величин внутренних углов правильных многоугольников? И наконец, употребляемая именно им символика и рассмотрение задач определенного типа?

Конечно, кто-нибудь может спросить, где доказательство, что и при написании учебника элементарной геометрии сын опять-таки не использовал идеи и примеры отца?

Но такое доказательство теперь было. Это стиль. Иоганн Эйлер мог пользоваться идеями отца, их почерки могли быть похожи, но излагать мысли, как отец, он был не в силах. Ведь стиль — это человек!

Но тогда почему все-таки исправления в рукописи выполнены Иоганном Эйлером?

Ответ дал Н. М. Раскин, биограф великого математика. Ответ оказался удивительно простым и естественным.

Почти полностью ослепший Леонард Эйлер сидит в кресле. Перед ним внушительных размеров аспидная доска, на которой он записывает мелом мысли, формулы, задачи. Рядом с ним — кто-то из учеников, чаще всего сын Иоганн-Альбрехт Эйлер, который тут же обрабатывает записи отца.

Здесь уже криминалист мог сам продолжать рассуждения. Он отлично знал теорию почерковедения, которая признает, что в результате длительного совместного общения в почерках двух людей могут возникнуть одинаковые признаки.

Иногда Леонард Эйлер диктовал очередную работу секретарю. Правил ее сын, Иоганн-Альбрехт.

Так было и в тот раз, когда отец надиктовал учебник элементарной геометрии.

Учебник элементарной геометрии, созданный более ста восьмидесяти лет назад, ныне возвращен науке.

Наблюдательный человек, изучая документ, может примерно очертить круг лиц, среди которых следует искать автора.

Для этого прежде всего нужно знать, каково назначение документа, мотивы, которыми руководствовался автор, и, конечно, кому этот документ выгоден.

Достаточно внимательно прочесть документ, и становится понятна степень осведомленности автора. Это весьма важная «зацепка».

В рукописях то и дело мелькают образные обороты, жаргонные, местные, национальные, профессиональные слова и выражения, пожилые люди нередко употребляют архаизмы. Все эти особенности письменной речи криминалист учитывает.

А как часто помогает нам в установлении автора грамматика. Орфографические и синтаксические ошибки сообщают не только об общем уровне грамотности, но и говорят о характерных ошибках исполнителя рукописи.

Эксперт-криминалист всегда изучает расположение текста и его частей в документе. Ведь человек, постоянно пишущий, привыкает к определенному размещению частей текста, нумерации страниц, вставок. Выделяя отдельные слова, разные люди делают это также привычным способом: подчеркиванием, разрядкой, крупными буквами. Привычными становятся абзацы, их размеры и равномерность.

Интересные выводы можно сделать из формы строк (они могут быть выпуклыми, вогнутыми, волнистыми) и их направления (бывают не только горизонтальные, но и поднимающиеся или опускающиеся).

Если учитывать все это и признаки почерка, то автора документа и его исполнителя почти всегда установить можно.

Любопытный случай такого установления автора сохранился в фонде видного судебного деятеля России А. Ф. Кони.

В 1892 году некто Ипполит Малиновский возбудил дело против своей жены и ее брата, обвиняя их в прелюбодеянии и кровосмешении. Начавшееся следствие вскоре зашло в тупик: никаких доказательств не было. Тогда Малиновский предложил ознакомиться с перепиской жены с ее матерью: в письмах она признавалась в грехе.

Но следователь усомнился в подлинности писем. Еще раньше он узнал, что Малиновский крайне жесток с женой, уходя, всегда запирает ее на ключ.

Быть может, письма подлинные, но написаны они под давлением, а может быть, и под диктовку Малиновского? Экспертом пригласили академика М. И. Сухомлинова. В его распоряжение поступила переписка Надежды и Ипполита Малиновских.

В первых письмах к матери жены Малиновский называл ее не иначе как «мамаша» и «маман» с оттенком нежности. Но затем — следователь выяснил, что в это время произошла ссора — в выражениях «мамаша» и «маман» появился насмешливый и даже язвительный оттенок.

Малиновский писал о «супружеском ложе и колыбели невинного младенца», свой поступок находил «честнее честного и достойным печати и гласности» и упоминал о «лентяях, которые должны мостить мостовые».

Странным образом высокопарная фразеология супруга перекочевала и в письма Надежды Малиновской. Она уверяла мать, что живет «среди потока и града слез своих не по прежней программе бесчестных людей», а «карьеру своего замужества в отношении прочих девиц считает счастливою и выгодною». Дочь тоже советовала матери «тунеядцев гнать вон мостить мостовые».

Стиль неопровержимо выдавал подлинного автора писем.

Но Сухомлинов не ограничился исследованием стиля. Он произвел еще и грамматический разбор. Оказалось, что Малиновский часто неправильно употребляет предлоги «с», «из» (он писал: «с кармана») и «пред», «без». Такие же ошибки характерны и для письма Надежды, сообщившей матери, что она «осталась без никакой прислуги».