Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Проф. В. Мясищев отмечал, что среди трудных детей, многие из которых совершают правонарушения, немалое число лиц, неблагоприятных в нервном отношении. Он же определил главную особенность неврозов, и она не безразлична для криминологов, постоянно встречающихся с эффективностью и конфликтностью агрессивной преступности: неврозы «представляют собой острую или длительную болезненную реакцию человека главным образом на нарушения характера взаимоотношений людей». [1184]В связи с тем, что неврозы социально не нейтральны и по происхождению, и по следствиям, В. Мясищев предлагает организовать в стране широкую сеть психологических детских центров, где бы педагоги и родители могли получать квалифицированный психогигиенический и профилактический инструктаж.

Профессор Н. И. Фелинская привела в статье по поводу дискуссии о социальном и биологическом в криминологии такие данные: 44 % обследованных ими несовершеннолетних правонарушителей страдали различными психическими аномалиями, чаще всего неврозами. [1185]

По данным нашего исследования, почти каждый третий осужденный за квалифицированное убийство имел психические аномалии, не являющиеся, однако, психопатиями или психическими заболеваниями. По данным опроса среди лиц, осужденных в I квартале 1968 года за корыстные имущественные преступления на срок свыше 2 лет лишения свободы, 10 % ответили, что болели психическими заболеваниями, и 12 % – нервными заболеваниями. В каждом четвертом-пятом уголовном деле о похищениях судебно-медицинская экспертиза констатировала у виновных те или иные психические отклонения, чаще всего алкогольного или травматического происхождения. При этом мы понимали, что, исключая убийц, имущественные преступления, в отличие от телесных повреждений, хулиганства, изнасилования и т. п. агрессивных преступлений, не типичны для решения вопроса о роли невротизма в этиологии преступности.

О. Е. Фрейеров отмечал, что, справедливо критикуя биологизаторские концепции буржуазных ученых о прямых корреляциях между преступностью и психопатическим складом личности, «до последнего времени мы впадали в другую крайность – полностью игнорировали тот очевидный факт, что процент психопатов среди лиц, совершивших преступление, значительно выше, чем процент таких больных среди обычного населения. Если во многих случаях крими нальные действия даже среди психически больных социально детермированы, то, с другой стороны, преступность среди группы вменяемых может быть связана с личностными особенностями, в том числе с патологией характера – психопатией». [1186]

Наконец, известный советский психолог А. Г. Ковалев прямо пишет: о «предкриминальном типе». «Эти люди, – отмечает он, – располагают такими морально-психологическими свойствами, которые в определенной ситуации, если они окажутся в ней, неизбежно совершают преступления. Сюда, во-первых, относятся люди с чрезвычайно эмоциональной возбудимостью и недостаточным самообладанием, что приводит в соответствующих ситуациях к хулиганским действиям или к серьезным уголовным преступлениям типа убийства в состоянии ревности или гнева». [1187]

Перечень подобного рода высказываний о присутствии невроза и психопатий в этиологии преступности можно было бы продолжить. Однако и приведенного достаточно, чтобы понять, почему эта проблема нас заинтересовала. Кроме того, немаловажное значение для поддержания этого интереса сыграло то обстоятельство, что как раз наиболее реакционные биологизаторские направления в буржуазной криминологии напрямую связывают психопатизацию личности с причинами преступности. [1188]Например, в учебнике криминологии председателя международного общества криминологов профессора Жана Пинателя большая часть книги посвящена клинической криминологии. Здесь корреляции, хотя и без достаточного эмпирического обоснования, между преступной агрессивностью, опасным состоянием делинквентов и эмоциональной лабильностью устанавливаются непосредственно. [1189]Пользуется популярностью в зарубежной криминологии и социологии также концепция фрустрации как непосредственной причины преступности. [1190]Под фрустрацией понимается психическое состояние человека, выражающееся в характерных особенностях переживаний и поведения, вызываемое объективно непреодолимыми (или субъективно понимаемыми) трудностями, возникающими на пути к достижению цели или к решению задачи. Надо сказать, что и советские психологи также связывают фрустрацию с агрессией. [1191]

Отсюда решение вопроса о том, существует ли корреляция в виде причины, условия или повода, между психическими аномалиями личности и преступностью, в первую очередь насильственной, приобретает серьезный методологический характер. Однако имевшиеся в нашем распоряжении несколько десятков дел об убийстве и имущественных преступлениях, а для последних не характерны отмеченные явления, не создавали прочной базы для решения столь сложной проблемы. Для восполнения эмпирического материала по криминологическим обследованиям нашей социологической группой в психоневрологической клинике № 12 города Москвы были изучены 886 историй болезни. В эту больницу помещаются для непродолжительного обследования и лечения больные со всего города, в том числе неврозами и психопатическими аномалиями в нетяжелой форме, как раз в той, которая нас интересовала. После проведения научных консультаций с крупными психиатрами и невропатологами столицы было принято решение выделить данную проблему в самостоятельную тему последующего углубленного исследования, дополнив состав нашей социологической группы психологами и психиатрами, и провести серию углубленных психолого-психиатрических обследований.

Столь пространные описания трудностей применения психиатрической и психологической методики при нашем исследовании потребовались для объяснения известной ограниченности эмпирического материала в последней главе сборника, а еще более для того, чтобы обратить внимание советских исследователей на актуальность решения этой важной стороны проблемы соотношения социального и биологического в криминологии.

В сборнике «Преступный мир Москвы» состояние (уровень) и структура преступности характеризовались главным образом данными о числе заявленных в Московский уголовный розыск преступлений. Поскольку в обследовании 1968–1969 гг. мы исходили, как принято в советской криминологии, из данных о судимости, для сопоставимости проводимых показателей пришлось проделать дополнительную работу по нахождению данных о судимости за интересующий нас период времени соответствующих категорий преступлений либо переводить данные о заявленной преступности, приводимые в сборнике «Преступный мир Москвы», в данные о судимости. Также сведения мы получали из многочисленных статей в юридических журналах 1922–1925 гг. и более всего из доклада председателя губсуда И. А. Смирнова пленуму исполкома Московского Совета, в котором давался статистический анализ судимости в Москве за 1923 г. [1192]