Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

В отношении такого рода высказываний криминологов вполне можно ограничиться указанием на их голословность и некомпетентность в специальных областях знаний. Что касается «инстинктов совести», то о них хорошо сказал К. Маркс: «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить» [1380]. Нравственные и правовые категории добра, зла, совести и т. п. не только общечеловеческие, но и социально-классовые категории.

Данные ученых разных стран о 154 678 обследованных ими лиц на предмет хромосомно-криминогенной детерминации обнаружили лишь 0,35 % хромосомных аномалов [1381]. Результаты советских исследований на «криминогенность» хромосомных нарушений показали следующее. Из 1868 лиц выявлено 5 аномалов типа 47/ХХУ, 47/ХУУ и 46/ХУ/47/ХХУ, четверо из которых были невменяемыми лицами, а пятый хотя и вменяемый, но лицом с психопатическими чертами характера и интеллектуальной ограниченностью [1382].

Другое исследование охватило 4446 лиц, находящихся на психиатрической экспертизе и в исправительно-трудовых колониях. Среди обследованных было обнаружено 18 лиц с хромосомными нарушениями. Большинство из них признаны невменяемыми как шизофреники, остальные имели серьезные нарушения психики, памяти, волевой и эмоциональной сферы [1383].

Таким образом, советская наука пока располагает данными более чем о шести тысячах лиц, совершивших общественно опасные деяния, среди которых обнаружено около двух десятков лиц с хромосомными аномалиями. За единичными исключениями, все они признаны невменяемыми, остальные же имели серьезные психические отклонения. Невменяемые лица – не преступники, их общественно опасная деятельность – не преступление. Эти исследования не подтверждают версии о большей криминогенности хромосомных аномалий сравнительно с общей популяцией населения и остальной массой преступников. Кроме того, два десятка общественно опасных деяний вообще не репрезентативны для генеральной совокупности преступлений. Проблема хромосомных аномалий укладывается в общие рамки психиатрических криминогенных факторов, которые рассмотрены ранее.

Другим направлением генетико-криминологических изысканий являются «близнецовые исследования». Ссылаясь на зарубежных авторов, В. П. Эфроимсон приводил такие данные: частота совпадений в преступном поведении у монозиготных близнецов составила 63 %, а у дизиготных – 25 % [1384]. Но эти данные не учитывают идентичности воспитания монозиготных и его существенного различия у дизиготных близнецов. Современная генетика отвергает как недиалектический и не соответствующий новейшим данным тезис об абсолютной идентичности монозиготных близнецов. Они различаются на физиологическом уровне, не говоря уже о психологическом.

Революционные достижения генетики последнего времени поставили на повестку дня разработку сложной проблемы – генетики поведения. Для всех социальных наук, к которым относятся и науки об антиобщественном поведении, современное «биологическое мышление» обретает новую черту, ибо речь идет о соединении в биологическом познании социологического и морально-этического аспектов [1385]. Уточняются и расширяются представления о генетической обусловленности психических явлений, признаваемых ранее сформированными средой. Происходит определенная переоценка соотношения социального и биологического в поведении человека.

Но как бы ни были обширны достижения генетики поведения, непоколебимым сохраняется учение материалистической гносеологии об особенностях мыслительной и психической деятельности, которую нельзя сводить только к биологическим процессам. Ф. Энгельс писал: «Мы, несомненно, “сведем” когда-нибудь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу; но разве этим исчерпывается сущность мышления?» [1386]. Останется в силе и положение социалистической криминологии о том, что «генетика поведения» отличается от «генетики преступления» не генетикой, а социально-правовым содержанием непреступного и преступного поведения. Уголовная политика, очерчивающая круг наказуемых деяний, несравнимо динамичнее самых быстрых генных изменений. Преступность, как известно, не просто социальное, но социально-правовое явление и понятие.

«Стык» криминологии и физиологии актуален в изучении половозрастных особенностей правонарушителей, а также в познании психофизиологического влияния алкоголизма и наркомании.

В последнее время некоторые зарубежные, а также отдельные советские ученые высказывают соображения о том, что акселера ция [1387]выступает причиной насильственных и сексуальных преступлений несовершеннолетних [1388]. Эти утверждения эмпирическим материалом не подтверждаются. Сама по себе акселерация при всей ее противоречивости с медицинской точки зрения и с воспитательно-педагогической – явление в целом положительное [1389]. В силу этого акселерация не может выступать детерминантой преступного поведения. Акселераты имеют лучшее физическое здоровье, их успеваемость, спортивная активность выше. По данным Института гигиены детей и подростков, 40 % неуспевающих школьников имели признаки отставания в физическом развитии [1390]. Как известно, 2/3 правонарушителей-школьников рекрутируются из второгодников и отстающих в учебе подростков. Эмпирические исследования показывают, что у несовершеннолетних правонарушителей психофизиологический инфантилизм в большей мере, чем акселерация, накладывает отпечаток на формы отклоняющегося поведения (17 %). У подавляющего большинства обследованных психофизическое развитие соответствовало возрастной норме. Абсолютное большинство советских психофизиологов приходит к выводу, что в этиологии правонарушений несовершеннолетних фактор ускоренного или замедленного полового развития играет второстепенную роль.

Антропометрические измерения преступников также не обнаруживают корреляции между высокорослостью и криминогенной активностью правонарушителей. Так, из выборочно изученных 100 лиц, осужденных за убийство, и 100, осужденных за корыстные преступления, средний рост убийц составлял 171 см, расхитителей – 173 см, что соответствует среднему росту мужской популяции непреступников, а также росту лиц из контрольной группы из работников милиции. При этом убийцы по среднему росту и по числу высокорослых (выше 180 см) оказались ниже корыстных преступни ков. Наблюдения в исправительно-трудовых учреждениях строгого, усиленного и особого режимов, опросы пенитенциаристов не подтверждают гипотезы о связи акселерации с криминогенностью вообще и насильственно-сексуальной преступностью в частности.