Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Для всех несовершеннолетних преступников с психическими аномалиями характерны крайне неблагоприятные семейно-бытовые условия. У половины – неполная семья, 83 % являлись выходцами из многодетных семей. Большинство из них – второгодники, более чем у 80 % родители заняты тяжелым неквалифицированным трудом, имеют низкое образование, 26 % родителей сами являлись воспитанниками вспомогательных школ [1367].

По данным Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева, у 96 % правонарушителей с акцентуацией характера (наибольший риск правонарушений установлен при неустойчивой и эпилеп тоидной форме) в 76 % случаев была отмечена слабая забота со стороны родителей вместе с эмоциональным отвержением. У 74 % несовершеннолетних правонарушителей установлена высокая и умеренная психологическая склонность к алкоголизму [1368].

Имеющийся эмпирический материал позволил советским криминологам сделать выводы: а) у преступников имеет место сдвиг по сравнению с контрольной группой в сторону увеличения доли лиц с невротическими и психопатическими нарушениями; б) преобладающая часть аномалий связана с психопатическими чертами и остаточными явлениями после травмы, в свою очередь – 80–85 % случаев они приобретены в результате неблагоприятных условий жизни и воспитания, их наличие не связано с необратимыми изменениями психики; в) у лиц, имевших аномалии, тем не менее отсутствовала фатальная предрасположенность к преступлению. Психические аномалии выступают в качестве катализирующего фактора взаимодействия в механизме преступного поведения при ведущем факторе – нравственной невоспитанности. Они усугубляют социальную неадаптированность лица, неадекватность его реакции, но не определяют социальной направленности их конкретных действий [1369].

Многочисленные дискуссии о криминогенности биологических факторов в западной и отечественной литературе последнего времени относятся к проблеме хромосомных аномалий [1370]. Открыто более 2 тыс. видов генетических нарушений, которые поражают до 4–5 % новорожденных на земле. Криминогенными признаются пока две хромосомные аномалии: синдром Клайнфельтера (хромосомное половое нарушение у мужчин типа 47/ХХV) и синдром «V-дисомии» (хромосомное половое нарушение у мужчин типа 47/ХУУ). Заметим, что нормальный набор половых хромосом у мужчин – 46/ХУ.

Впервые обнаруженная А. А. Сандбергом в 1961 г. лишняя У хромосома после исследования в 1965 г. на умственно отсталых 197 преступниках, проведенного Р. А. Джекобе, стала связываться с криминальной предрасположенностью и агрессией ее обладателей. Несмотря на крайнюю спорность по существу и весьма слабую эмпирико-статистическую обоснованность, утверждения буржуазных авторов о криминогенности синдрома Клайнфельтера и «У-дисомии» некритически воспроизводятся некоторыми советскими генетиками [1371]и отдельными криминологами как доказанные.

Так, Ю. А. Керкис пишет: «Криминологическим исследователям было бы небезынтересно сравнить за последние десятилетия динамику преступлений, несовместимых с представлениями о психике нормального человека, с динамикой заведомо генетически обусловленных психических заболеваний» [1372]. Приведенное положение неверно в принципе. В нем психически больные и, следовательно, невменяемые лица отождествляются с преступниками, а поведение, «несовместимое с представлениями о психике нормального человека», – с преступлениями, что не согласуется с принципами уголовного права о вине и вменяемости. Общественно опасное поведение невменяемого лица – не преступление и его причины – не криминогенные, а психиатрические.

Автор рецензии считает возможным проанализировать корреляционную связь между динамикой психических болезней генетического происхождения и динамикой преступности в стране за последние десятилетия. Но такой анализ, если его проделать достаточно объективно, вовсе не подтверждает гипотезы Ю. А. Керкиса о связи генных заболеваний и преступности. С 1922 по 1978 г. население в СССР выросло почти на 120 млн человек, а преступность сократилась в 3,5 раза, судимость – в 2,5 раза, в их числе и насильственная преступность. Иная картина в капиталистическом мире. В 34 капиталистических государствах в начале 60-х годов по сравнению с началом 50-х годов население возросло на 20 %, а преступность уве личилась на 85 %. В США с 1960 по 1969 г. преступность возросла на 148 % при росте населения на 13 %. В 1979 г. преступность в США по сравнению с 1978 г. возросла на 9 % и особенно в насильственной преступности. Нападения на банки увеличились с 1970 по 1979 г. на 200 %. В расчете на 100 тыс. американцев в 1979 г. было совершено 10 убийств, 279 вооруженных ограблений, 3 тыс. грабежей [1373].

Количество же хромосомных нарушений относительно стабильно во времени и не зависит статистически значимо от социально-политической системы государств (для аберрации 47/ХУУ оно составляет примерно 1: 1000, для синдрома Клайнфельтера – 1: 1400 новорожденных мальчиков) [1374].

Динамика преступности совершенно не сопоставима по своим темпам с генетической эволюцией человека. Генотип современного человека сложился еще 40 тыс. лет назад. Конечно, это не означает, что естественный отбор уже окончен. Развитие, в том числе генетическое, – процесс бесконечный, но очень медленный. Преступность же изменяется буквально за годы и десятилетия. Современная генетика установила, что приобретенные при жизни признаки, даже многие физиологические, не говоря уже о нравственных или правовых особенностях личности, наследовать невозможно [1375]. Еще в прошлом веке П. Лафарг отмечал: если признать доказанным фактом, что преступления совершаются лицами, имеющими особую биологическую структуру, то нельзя объяснить ни ежегодных колебаний преступности, ни ее роста [1376]. Мнения о генетических причинах преступлений и «генетике преступности» обоснованно опровергаются советскими генетиками. Они справедливо указывают, что «ученому, который привык иметь дело с биологическими закономерностями, кажется весьма заманчивым объяснение нравственности изменениями в генах. Зачем ему обращаться к изучению социальных факторов, ведь они гораздо сложнее биологических. Не проще ли весь этот клубок проблем перенести в область генетических законов, отвлекаясь от законов социальных? Живучесть такой постановки вопроса объясняется именно тем, что она, опираясь на множество научно не проанализированных факторов, подкупает своей эмпиричностью, простотой и очевидностью» [1377].

И. С. Ной, не приводя каких-либо теоретических и эмпирических доказательств, заявлял, что поскольку антисоциальное поведение – поведение специфическое, в его генезисе проявляют себя и определенные гены. Он писал также о генах, программирующих склонность к определенному поведению [1378]. Соглашался с ним К. Чапек и также без результатов каких-либо исследований утверждал, что «в совокупность воздействующих факторов входят и гены, программирующие склонность к преступлению, социальные инстинкты, с которыми человек уже появляется на свет… доброта, злоба, совестливость и т. п. физиологические основы нравственности» [1379].