Имре Кертес - По следам преступления

К утру прибыла официальная комиссия. Медицинский эксперт по имени Лазар Аренштейн, дипломированный хирург, осмотрел труп девушки, а административные чиновники „провели необходимое расследование”.

„Проведенное расследование” вначале не обещало быть очень объемистым.

На членов официальной комиссии обнаруженные следы в усадьбе Лайоша Кишша произвели, так сказать, однозначное впечатление. Под окном, через которое был произведен смертельный выстрел, обнаружили следы преступника; через сад они вели к высокой каменной ограде, за которой была найдена лестница, специально принесенная преступником из одного амбара. Именно этим путем преступник мог подобраться к освещенному окну и, встав на небольшую земляную насыпь, произвести смертельный выстрел.

Таким образом, было установлено, что двадцатилетняя девушка стала жертвой ошибки или неточного выстрела преступника. Данное предположение подкрепляла записка, которую спустя пять дней, 8 мая, нашел домашний учитель детей Лайоша Кишша в саду.

Следовательно, убийца возвратился на место преступления и оловянным карандашом на кусочке мятой бумаги косыми строчками написал:

„Подожди, собака Лайош Кишш!” — таково было обращение, а из записки читатель мог узнать, что уездный начальник вновь избежал смерти, а „невинная молодая женщина” стала жертвой по ошибке.

„Не бойся, собака Лайош Кишш, в следующий раз я не промахнусь!” — так заканчивалась записка.

У убийцы, вероятно, были серьезные причины вновь проникнуть в охраняемый сад усадьбы и оставить угрожающее письмо.

За прошедшие после убийства дни произошло многое. Прежде всего слух об убийстве распространился в Тольнских и Шомодьских деревнях, а там очень хорошо знали уездного начальника Лайоша Кишша. Не забыли его темных финансовых махинаций, злоупотреблений и предательства идей венгерского национального освобождения: во время вооруженной борьбы он перешел на службу к австрийцам.

„К убийству определенно приложил руку Лайош Кишш!” — повсюду звучал приговор общественного мнения. Это мнение дошло и до нижестоящих административных органов и судов.

Молодой юрист Янош Хертте был заседателем дунафельдварского районного суда. Задача заседателя, по современным понятиям, складывалась из деятельности судебного трактователя и следователя. Хертте, следует сказать к чести его, старался добросовестно выполнять свою задачу. Он не был бесчувственным к тем трагедиям, которые жизнь преподносила изо дня в день.

С полным правом мы можем предположить, что он страстно искал правду и делал все, чтобы узнать ее с помощью более или менее эффективных орудий и средств того времени.

В лице Якаба Кути, дунафельдварского заместителя прокурора, он нашел хорошего помощника, который, подобно ему, был полон решимости докопаться до тайны преступления в Немеди.

„Божьи жернова медленно мелют” — гласит старая поговорка, и это было особенно справедливо в этом случае, когда возникла опасность того, что между жерновами окажется значительное лицо.

Прошло приблизительно два месяца, пока удалось добиться возобновления расследования. Для дачи свидетельских показаний привели тех лиц, которые знали о подозрительных событиях до и после трагического вечера 3 мая.

Труп убитой девушки был эксгумирован 5 июля 1851 года. Это явилось исходной точкой, ибо при первом расследовании — только из чувства стыда — добропорядочный Аренштейн осматривал труп девушки в платье, а вскрытие вообще не было произведено.

Эксгумацию и вскрытие произвели главный врач комитата Тольна Йожеф Трайбер и его коллеги.

С похвальной точностью в трупе вскрыли канал пули, вошедшей с правой стороны груди и вышедшей под лопаткой. С полной определенностью установили причину смерти: в трупе, а также в одежде обнаружили вызвавших смерть так называемых „мальчиков” („фицко”) — нарезанные кусочки олова продолговатой формы.

Проведением эксгумации и вскрытия медицинские эксперты завершили свою работу, но перед другими экспертами стоял еще целый ряд задач.

Заседатель Хертте, обладавший хорошей криминалистической интуицией, понял значение выяснения специальных вопросов, связанных с огнестрельным оружием — оружием совершения преступления. Поскольку убийство девушки было вызвано выстрелом, то вполне логично, что он стал искать оружие, из которого был сделан выстрел.

Исследование началось с учета ружей и пистолетов. Предположение, из которого исходил Хертте, было очень логичным: кем бы ни был преступник, он принадлежал к числу лиц, проживавших в доме. В доме оружие было только у Лайоша Кишша; таким образом, орудие убийства необходимо искать среди многочисленного оружия Лайоша Кишша. Предположение оказалось верным, но только опоздало на два месяца. Свидетели показали, что в вечер совершения преступления из правого ствола двуствольного охотничьего ружья Лайоша Кишша стреляли. На следующее утро, хотя в усадьбе из-за траура и не готовились к охоте, Лайош Кишш приказал своему слуге выстрелить и из второго ствола, а затем прочистить ружье. Возможно, тем самым уничтожили следы преступления на орудии убийства или же это было случайное совпадение.

Внимание Хертте было обращено на обнаруженные в господской усадьбе оловянные пули и дробь. Он произвел обыск в доме, стараясь найти пули, похожие на обнаруженные в трупе куски олова. Но не нашел.

Через свидетелей он попытался выяснить, пользовался ли Лайош Кишш подобными пулями.

Хертте допросил дворецкого Кишша, которого сразу же после убийства арестовали, — ибо кто же может совершить преступление в господской усадьбе, как не дворецкий?

— Были ли подобные „фицко” у твоего хозяина?

— Не знаю, я не видел.

— Где хозяин держал „фицко” и дробь?

— В закрытом ящике письменного стола.

— Не хочешь ли ты, лживый негодяй, сказать, что хозяин от тебя, своего доверенного человека, запирал дробь?

— Я не знаю, ваше превосходительство.

Итак, оплачиваемый уездным начальником дворецкий молчал и терпел брань возмущенного заседателя. Однако попытка узнать подробности о дроби и „фицко” оказалась ненапрасной. Из показаний другого свидетеля выяснилось, что Лайош Кишш еще до начала освободительной борьбы приобрел много оловянных пуль, но после убийства они все исчезли. Осталась только дробь для охоты на дичь.

21 июля, то есть спустя два с половиной месяца после совершения убийства, Хертте вновь обыскал часть сада под окном. Он искал остатки бумажного пыжа. Но и их не обнаружил.

По распоряжению Лайоша Кишша стены дома побелили как снаружи, так и изнутри. Следы были уничтожены.

Изъятое оружие попало в руки к оружейному мастеру Фридриху Бауэру. Честный ремесленник был привлечен как „знаток” (эксперт). Он разобрал оружие и посмотрел, чем оно заряжено. Осмотрел и вычищенное двуствольное ружье, из которого стреляли, но он не был волшебником и не мог сказать, чем из него стреляли.