Алексей Федяров - Невиновные под следствием [litres]

– В 2016 г. я встретил бывшего сотрудника «Беркута», молодого парня, жителя Симферополя. В 2014-м он стоял в Киеве в оцеплении, а после присоединения Крыма попал по статье 228 УК РФ в колонию в Тагиле. Я спросил у него, поменялось ли что-то в его голове, после того как они разгоняли людей на Майдане. Он ответил, что нет. Я спросил: «Ты сейчас бы что сделал?» Он ответил, что стрелял бы. Сказал, что, если бы дали приказ, он бы зачистил. Как ты думаешь, полицейские и нацгвардейцы образца лета 2019-го такие же?

– По-разному. Люди разные. Возможно, если бы дали такой приказ, этот человек бы был уже убит. А так у него есть какое-то будущее.

– Ты думаешь силовые акции в Киеве не сработали бы? Вот если бы дали приказ зачистить?

– Непонятно. Это вещи, которые легко начать и очень трудно закончить. Не так может пойти очень многое. Собственно, как закончился Янукович? Просто в какой-то момент какой-то полковник или майор, командовавший бойцами, которые охраняли администрацию президента, дал команду и они уехали. Есть разные версии. Достаточно одного мелкого подразделения, действующего не так, как ему приказали, и ситуация полностью выходит из-под контроля. Да, больше шансов, наверное, на то, что у них получилось бы разогнать, но это не значит, что так и было бы.

– Все ссылаются на кого-то сверху. И я не могу понять: где центр принятия окончательных решений? На каком этапе эти идеи зарождаются?

– А его нет. Это работает довольно прозрачным способом. Есть вещи, на которые спрос у высокого начальства, есть лимит безобразий, который отдается на усмотрение следующего уровня. И так происходит на каждом уровне. То есть, скажем, в нашем случае есть Бастрыкин, которому интересно играть в «болотное дело», и поэтому 80 следователей играют в «болотное дело», – и есть его начальник, которого поймали на взятке и который сейчас сидит.

– Почему ты не стал судьей? На мой взгляд, ты прирожденный судья.

– Все просто, я никогда этого не хотел. Я хотел стать ровно тем, кем являюсь – адвокатом, я им стал.

Попросить вызывающего точно назвать должность с указанием места службы. Не нужно стесняться и бояться – вызывающий обязан это сделать. В большинстве случаев люди, испуганные самим фактом вызова, телефонного или личного, с приходом по месту жительства, боятся произнести: «А кто вы? Представьтесь, пожалуйста, назовите точно свою должность, я запишу».

Задать вопрос о цели и причине вызова. Таковыми могут быть:

– действия в рамках Кодекса об административных правонарушениях: получение объяснений, составление протокола;

– опрос в рамках федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»;

– уголовно-процессуальные мероприятия: получение объяснений (до возбуждения уголовного дела), допрос (в случае если дело возбуждено).

Важно определиться со своим статусом. К примеру, вы можете быть свидетелем по делу об административном правонарушении, лицом, в отношении которого составляется протокол об административном правонарушении, опрашиваемым в рамках дела оперативного учета, свидетелем, потерпевшим, подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу.

Необходимо понимать, что во всех случаях вы имеете право воспользоваться помощью профессионального защитника и потребовать пригласить адвоката. При этом надо учитывать некоторые тонкости.

В случае если административное или уголовное преследование осуществляется в отношении вас (в отношении вас составлен протокол административного правонарушения, вас допрашивают в качестве подозреваемого или обвиняемого), необходимости ссылаться на популярную статью 51 Конституции РФ (о том, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого) нет. Давать показания – ваше право, а не обязанность. Вы можете отказаться от дачи показаний без объяснения причин. Аналогично можете не ссылаться на статью 51 Конституции РФ и в иных случаях, если вами заявлено желание воспользоваться помощью адвоката.

Важно это по той причине, что само содержание статьи 51 Конституции РФ имеет подтекст, однозначно трактуемый правоохранителями, – это отказ давать показания против себя и своих близких. Показательный пример: «В вашем подъезде обнаружен труп подростка со множеством колото-резаных ран и признаками сексуального насилия. Скажите, вы совершали сексуальные действия в отношении него и совершили ли вы его убийство?» Ответ «Я отказываюсь давать показания против себя» звучит в этом контексте крайне неоднозначно.

Право на приглашение защитника тоже таит подтексты. Важно заявлять, что вы нуждаетесь в услугах конкретного адвоката. В случае если вы заявите об абстрактной необходимости предоставления вам адвоката, однако не сможете назвать его данные, вам будет предоставлен адвокат по назначению, в добросовестности которого уверенным быть нельзя. Но его подпись на составленных с вашим участием документах легитимирует их максимально. Не рассчитывайте, что изменение показаний в дальнейшем нивелирует первоначальные, если они даны с адвокатом по назначению.

Именно поэтому требовать нужно конкретного адвоката, с которым имеется договоренность об оказании вам услуг в случае необходимости. Это абсолютно нормально в условиях современной России – иметь на связи одного-двух проверенных адвокатов, которые окажут вам помощь.

Если вы задержаны, через адвоката раздайте необходимые бытовые распоряжения близким, предупредите работодателя. Попросите принести вам передачу с продуктами и бытовыми принадлежностями, уточнив у сотрудников изолятора и сокамерников (если вы не имеете опыта или не подготовились заранее) список разрешенного. Соблюдайте элементарные гигиенические и поведенческие правила; помните, что люди рядом с вами могут быть опасными – несмотря на их вид и предполагаемую принадлежность к социальным стратам, относиться к ним надо как к равным, если они не доказали обратное, к примеру не начали воровать у вас продукты и сигареты или мочиться мимо унитаза. Тем не менее даже в этих случаях старайтесь избегать конфликтов. Лучшее, что можно сделать, – привлечь внимание окружающих, но не брать на себя роль модератора конфликтов – это чревато применением насилия вами или в отношении вас сокамерниками и, что хуже, может быть неверно оценено сотрудниками изолятора.