Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Но до XIX в. эти аналогии представляют только сравнения, а не научные теории. Только в XIX в. делается действительно научная попытка перенесения законов естественных наук в область государственной жизни.

Органическая теория имеет много талантливых приверженцев. Наиболее выдающимися ее представителями явились социолог Спенсер, экономист Шеффле, юрист Блюнчли. В настоящее время наиболее видными сторонниками органической теории нужно признать в Германии проф. Прейса, а во Франции — небезызвестного социолога Рене Вормса.

Сущность органической теории в ее наиболее последовательном выражении сводится к следующему: государство есть не сознательное произведение свободной деятельности человека, а естественное произведение сил природы. Цепь живых существ, которая идет от первичной протоплазмы через низшие организмы к более высшим и доходит, наконец, до человека, не кончается на человеке, но идет далее. За человеком, или, точнее, над ним существует целый ряд высших организмов. Это организмы — общественные, они состоят из отдельных людей, как организм животных и растений из клеточек.

Многие представители органической теории, не ограничиваясь подведением государства под общее понятие организма, приравнивают его, в частности, к человеческому организму и приписывают ему сознание и волю, отличные от сознания и воли входящих в государство отдельных лиц. Некоторые писатели идут в своих сравнениях весьма далеко и доходят до положений, вызывающих невольную улыбку. Так, напр., Блюнчли говорит, что государство есть мужской организм, а церковь — женский.

Не останавливаясь на этих курьезных крайностях, мы должны обратить главное внимание на выводы, вытекающие из органической теории по отношению к занимающей нас проблеме о происхождении государства и основании государственной власти. С точки зрения рассматриваемого учения общественные организмы являются результатом действия сил природы и появляются на земле одновременно со своими составными частями — людьми. Общественная связь, соединяющая людей в одно целое, есть не что иное, как естественная взаимная зависимость частей одного и того же организма. Общественная власть, частным видом которой является власть государственная, есть естественное господство целого над частями. В общественном организме, так же, как и в организме естественном, все части подчинены благу целого.

Переходя к критической оценке органической теории, мы должны прежде всего отметить неопределенность и изменчивость той параллели, которая проводится сторонниками этой теории между явлениями общественными, с одной стороны, и физиологическими, с другой. Каждый писатель понимает аналогию по-своему. Один приравнивает к нервам государственные учреждения, другой считает нервами общественного организма пути сообщения. С органической жизнью сопоставляется то политическая, то экономическая жизнь общества. Словом, сравнения бесконечно разнообразны, и среди них мы будем иметь в виду лишь те, которые относятся к государственной организации и приравниваются именно к физиологическому строению организма.

Нет сомнения, что между организмом и государственным союзом, действительно, существует известная аналогия. Организм животного или растения, представляющийся нам единым целым, в действительности представляет собой совокупность множества отдельных частиц. В силу непрерывно совершающегося в организме обмена веществ эти частицы постоянно сменяются. Через известный период времени в организме, напр., в человеческом теле, не остается ни одной прежней частицы. Единство организма есть не реальное, а отвлеченное единство; явление, которое мы называем организмом, можно, с известной стороны, сравнить с такими явлениями природы, как напр., водопад. Водопад в каждую минуту представляет собой по своему составу нечто иное, чем в предшествующую минуту; составляющие его капли воды постоянно меняются, но внешняя форма остается та же и потому мы говорим о Ниагарском или Иматрском водопаде как об едином явлении. То же в сущности представляет собой и организм. И тот же характер единства целого, несмотря на смену частей, присущ и общественным союзам, в частности, государству. Поколения граждан изменяются, через известный промежуток времени в государстве не остается ни одного прежнего члена, но само государство как целое остается независимым от смены его членов. Далее, между государством и организмом есть аналогия в том, что и здесь, и там части служат интересам целого, и эта аналогия усиливается тем, что деятельность отдельных членов государства направляется к общим интересам не только в силу сознательных, рассудочных психических актов, но и в значительной мере бессознательно, как бы руководимая такой же стихийной силой природы, какая управляет движениями частиц организма, необходимыми для его сохранения и развития. При наблюдении над политическими явлениями, действительно, трудно отрешиться от представления, что государство ведет свою самостоятельную жизнь, не исчерпывающуюся индивидуальной жизнью его членов. Поэтому сравнение государств с организмом весьма соблазнительно. Оно пользуется огромной популярностью и прочно укоренилось в обычном словоупотреблении. Мы часто прибегаем к нему, даже не замечая этого. "Органическое развитие", "органический рост", "разложение государственного организма", "недуги общества" — такие и подобные им выражения встречаются на каждом шагу, когда говорят о политической жизни. Ими пестрят и научные сочинения, и газетные статьи, и парламентские речи, и частные беседы.

Как мы уже видели, сходство между государством и организмом, несомненно, есть. Но наряду с ним между этими двумя явлениями мы находим не менее существенные черты различия. Не нужно забывать, что организм есть физическое тело, существующее в пространстве; отличительные свойства его — непрерывность и непроницаемость. Организм непрерывен, т. е. все части его связаны непосредственно между собой. Организм непроницаем, т. е. в том же пространстве, которое занято им или его частью, не может быть другого организма или его части. Совсем не то мы видим в государстве. Мы знаем государства, которые существуют в виде отдельных частей, разделенных между собой значительным пространством. Британская империя состоит из двух островов — Великобритании и Ирландии и колоний, расположенных на расстоянии десятков тысяч верст от метрополии, отделенных от нее океанами. Могут сказать, что колонии — совершенно особые самостоятельные организмы, только подчиненные Англии, но можно указать примеры существования государств, однородных по составу населения и характеру учреждений, но, тем не менее, состоящих из географически разделенных частей. Так, напр., Бавария состоит из двух неравных частей (собственно Баварии и Баварского Пфальца), разделенных между собой другим государством — Баденом.