Федор Кокошкин - Лекции по общему государственному праву

Весьма характерно для разграничения различных направлений в среде анархистов отношение их к одному институту в области права, который играет в современном обществе первенствующую роль, к праву собственности. В этом отношении анархисты не придерживаются одного мнения. С одной стороны, есть писатели, которые совершенно отрицают право собственности — это Годвин, Толстой, Штирнер. С их точки зрения известная вещь может находиться в фактическом обладании человека, но никакого права на нее существовать не должно. По мнению Штирнера, каждый может, руководясь эгоизмом, завладевать фактически нужной ему вещью; по мнению Толстого, в праве собственности необходимости нет, раз цели человека будут основаны на принципе любви.

С другой стороны, анархисты, признающие право, признают и собственность. Но какую? Здесь мнения также расходятся, и их можно свести к двум категориям. Прудон и Тэкэр полагают, что индивидуальная собственность человека на известное имущество может существовать и при отсутствии государства. Прудон, правда, считается, обыкновенно, противником собственности, и часто приводят его знаменитое изречение: "Собственность есть кража" (La propriete c'est le vol). Но, несмотря на это изречение, мнение о Прудоне как о противнике собственности не совсем верно. В своих позднейших произведениях он сам разъясняет, в каком смысле он так выразился о собственности. Он отрицает только капиталистическую собственность, которая, как он выражается, служит орудием эксплуатации человека человеком, орудием господства человека над человеком, но "собственности вообще" не отрицает. Собственность, по прудоновской теории, не может быть ни наследована, ни основана на законе, но она может быть основана на договоре, и такая собственность совместима со свободой и равенством. Бакунин и некоторые другие анархисты признают также частную собственность на предметы потребления и только не признают ее на орудия производства. Фабрики, заводы, земля, все инструменты в обществе не могут быть в частной собственности, но предметы потребления — пища, одежда — могут быть. Это учение называется коллективизмом. Кропоткин же и его последователи отрицают частное право собственности даже на предметы потребления; решительно все материальные блага, с точки зрения Кропоткина, должны находиться в обладания самого общества. Это коммунистический анархизм.

Нужно сказать, что в настоящее время различие взглядов анархистов на частную собственность имеет наиболее важное значение; можно даже разделять анархические учения на две группы: анархизм индивидуалистический и коммунистический.

Теоретики анархизма расходятся, наконец, между собой и в этом вопросе, каким образом будет осуществлено безгосударственное общество. Годвин и Прудон при этом отрицают не только насильственный переворот, но даже и всякое нарушение существующего права; они думают, что государство упразднится само собой, путем постепенной эволюции без всякого нарушения права; по мере того, как будут распространяться идеи анархизма во все более широких кругах людей, мы постепенно перейдем к безгосударственному строю.

Толстой и Тэкэр, также отрицая насильственный путь, тем не менее полагают, что безгосударственное общество может быть осуществлено внезапным переворотом, разом, хотя без всякого насилия. По мнению Толстого, люди просто одумаются, поймут, что повиновение принудительной власти неразумно, и перестанут ей повиноваться, тем самым государство будет мирно упразднено и водворится новый строй. Тэкэр одно из первых средств осуществления своего идеала видит в массовом отказе от уплаты налогов. Такой отказ лишит государство необходимых условий его существования и водворит на место государства безвластие.

Наконец, есть группа анархистов, которая полагает, что государство не уступит без борьбы своего права и что введение безгосударственного общества может поэтому быть осуществлено только путем революции. К числу писателей этого направления принадлежат Штирнер, Бакунин, Кропоткин.

Нет сомнения, что теоретический анархизм, как всякое сколько-нибудь распространенное учение, имеет корни в психической природе человека. Если в нашей душе есть такие свойства, которые благоприятствуют повиновению власти, то, с другой стороны, есть и инстинкты противоположного характера: чувство личной свободы, стремление к независимости. Несомненно, что государство, несмотря на весь процесс его рационализации, на который указывалось выше, несмотря на то, что оно все более и более основывается на сознательном, добровольном повиновении, тем не менее остается организацией принудительной по отношению к отдельным личностям. Осуществление государственной власти неизбежно связано с принуждением. Правда, в современном государстве в отличие от отношений личной власти это принуждение имеет безличный, абстрактный характер; принуждаемый испытывает на себе давление не других таких же людей, а целого строя, порядка, но нельзя утверждать, что давление от этого всегда становится легче; напротив, подчас оно еще тяжелее именно в силу его абстрактного характера. Тот, кто приходит в столкновение с современной государственной организацией, до известной степени уподобляется человеку, попавшему в колеса машины, безличной, бесстрастной и именно потому беспощадной.

Критика государства и связанного с ним принуждения поэтому всегда находит глубокий отзвук в человеческой душе. Но анархизм не может состоять из одной критики; он должен давать и часть положительную. Отрицая государство, он должен указать те основания, на которых должно устроиться человечество без государства, и вот эта положительная сторона анархизма и обнаруживает его несостоятельность.

Писатели анархического направления не дают полной схемы того будущего устройства, которое должно заменить государство и большей частью ограничиваются самыми общими положениями, не поясняя подробно, как же будет существовать общежитие без государственной власти. Слабее всего в этом отношении анархизм коммунистический. В сущности весь коммунистический анархизм построен на непримиримом внутреннем противоречии: с одной стороны, он отрицает государство — с другой стороны, требует, чтобы индивидуальная собственность была заменена общественной, не объясняя, каким образом общественная собственность может существовать без принудительной охраны. В самом деле, представим себе, что в безгосударственном обществе какой-нибудь человек огородит известное место и объявит его своей неприкосновенной собственностью. Как к этому должно отнестись общество, должно ли уничтожить образующееся частное владение или оставить владельца в покое. С точки зрения коммунистического анархизма, нужно уничтожить частное владение, но какая же власть будет это делать, если власти в обществе не будет?