Григорий Диков - Стандарты справедливого правосудия [международные и национальные практики]

В силу п. 3 статьи 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» проведение следственных действий, включая производство всех видов обыска, в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности), допускается только по судебному решению, отвечающему, как следует из ч. 4 статьи 7 УПК РФ, требованиям законности, обоснованности и мотивированности, — в нем должны быть указаны конкретный объект обыска и данные, служащие основанием для его проведения, с тем чтобы в результате обыска не могла быть получена информации о клиентах, которые не имеют непосредственного отношения к данному уголовному делу.

Статьи 29 и 182 УПК РФ в части, касающейся определения оснований и порядка производства следственных действий, в том числе обыска, в отношении отдельных категорий лиц, включая адвокатов, не содержат указания на обязательность судебного решения в качестве условия производства обыска в служебных помещениях, используемых для адвокатской деятельности, — они закрепляют прямое требование о получении судебного решения только для производства обыска в жилище. Это, однако, не означает, что ими исключается необходимость получения соответствующего судебного решения в случаях, предусмотренных п. 3 статьи 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».

На основании вышеизложенного КС РФ сделал вывод, что положения статей 7, 29 и 182 УПК РФ в их конституционно-правовом истолковании и в системном единстве с положениями п. 3 статьи 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» не предполагают возможность производства обыска в служебном помещении адвоката или адвокатского образования без принятия об этом специального судебного решения.

Европейский суд неоднократно отмечал, что обвиняемый должен быть ознакомлен со всеми необходимыми материалами, которые были собраны компетентными органами, с тем, чтобы добиться снятия с себя обвинения или менее сурового приговора (постановления по делам «Foucher v. France» от 18 марта 1997 года, «C.G.P. v. Netherlands» от 15 января1997 года, «Verdu Verdu v. Spain» от 15 февраля 2007 года, «Ferreira Alves v. Portugal» от 21 июня 2007 года).

В деле «Edwards v. United Kingdom» (постановление ЕСПЧ от 16 декабря 1992 года) за совершение нескольких ограблений заявитель был осужден судом присяжных на основании оспоренных и неподписанных признаний, сделанных в полиции. Защита не была поставлена в известность том, что один из потерпевших не узнал заявителя в полицейском фотоальбоме и что на месте одного из преступлений были обнаружены отпечатки пальцев соседа заявителя. В результате жалоб было назначено независимое расследование, и дело было передано в апелляционный суд. Тот посчитал, что показания, не доведенные до сведения защиты, никак не изменили бы исход дела. Защитники заявителя не просили суд повторно заслушать свидетелей полиции и не потребовали предъявить отчет о независимом расследовании. В решении по данному делу ЕСПЧ установил, что, хотя неоглашение существенных доказательств привело к процессуальному нарушению, апелляционный суд принял по внимание новую информацию, затрагивающую осуждение заявителя. Отказ апелляционного суда от заслушивания свидетелей не оправдывает упущения со стороны адвоката заявителя, не потребовавшего повторного заслушивания свидетелей полиции или предъявления отчета. С учетом того что при разбирательстве дела в апелляционном суде недочеты, допущенные в ходе первоначального судебного разбирательства, были исправлены, нарушения статьи 6 Конвенции не установлено.

В деле «Botmekh and Alamy v. the United Kingdom» (постановление от 7 июня 2007 года) за заговор с целью организации взрывов автотранспорта израильских и европейских объектов в Лондоне заявители были осуждены к 20 годам лишения свободы и рекомендованы к депортации. Заявители обжаловали в апелляционный суд отказ суда первой инстанции ознакомить их с содержанием материалов, представленных разведывательными службами, которые могли помочь заявителям в защите. В апелляционном суде данные материалы были исследованы также в отсутствие заявителей. ЕСПЧ отметил, что судья первой инстанции обоснованно принял решение об ограничении доступа защиты к оспариваемым сведениям, так как при этом затрагивались вопросы национальной безопасности. При этом вышестоящий суд раскрыл «в кратком изложении» информацию, с которой не были ознакомлены заявители при производстве в суде первой инстанции. С учетом достаточных пределов раскрытия информации и того факта, что вышестоящий суд имел возможность рассмотреть ее значение для решения вопроса о пересмотре приговора, ЕСПЧ постановил, что исследование секретных материалов в отсутствие заявителей в суде первой инстанции компенсировалось процедурой апелляционного разбирательства (данные правовые позиции нашли также отражение в постановлениях ЕСПЧ по делам «Kremzow v. Austria» от 21 сентября 1992 года, «Jasper v. the United Kingdom» и «Fitt v. United Kingdom» от 16 февраля 2000 года). К иному выводу ЕСПЧ пришел в деле «Atlan v. United Kongdom» (постановление от 19 июня 2001 года), в котором заявителю после вынесения обвинительного приговора стало известно о наличии в деле не исследованных в судебном заседании доказательств. ЕСПЧ отметил, что сокрытые от заявителя материалы имели существенное значение для подтверждения позиции защиты, а их исследование могло повлиять на содержание напутственного слова председательствующего перед присяжными заседателями.

В деле «Mirilashvili v. Russia» (постановление от 11 декабря 2008 года) ЕСПЧ указал на то, что вопрос об ограничении доступа защиты к ознакомлению с содержанием секретных материалов дела не может формально определяться характером данных материалов. С позиции содержания соответствующих документов суд должен исследовать, может ли защита использовать их в процессе и может ли их раскрытие хотя бы предположительно причинить вред существенным публичным интересам. Выводы по данным вопросам должны содержаться в решении суда.

В постановлении от 9 октября 2008 года по делу «Moiseev v. Russia» отмечалось, что заявителю было отказано в выдаче копии обвинительного заключения, в связи с тем, что оно содержало сведения секретного характера. Доступ к обвинительному заключению был обеспечен заявителю только в условиях изолятора и специальной канцелярии суда. Все другие материалы дела и записи, сделанные как заявителем, так и его защитниками во время судебных слушаний, должны были сдаваться в специальную канцелярию после заседаний. В этой связи ЕСПЧ указал, что неограниченный доступ к материалам дела и неограниченное использование всех записей, включая при необходимости возможность получения копий соответствующих документов, являются важными гарантиями справедливого судебного разбирательства. Неспособность российских судов обеспечить такой доступ побудила ЕСПЧ сделать вывод о нарушении принципа равенства сторон. При этом ЕСПЧ обратил внимание на то, что такие ограничения было бы правильно распространить только на секретные материалы дела, обеспечив заявителю и его защитникам возможность свободно знакомиться с остальными материалами и процессуальными решениями. Сославшись на ранее сформулированные правовые позиции по вопросу толкования содержания права на предоставление достаточных возможностей по подготовке защиты (см. постановления ЕСПЧ по делам «Mayzit v. Russia» от 20 января 2005 года, «Connolly v. United Kingdom» от 26 июня 1996 года, «Can v. Austria» от 12 июля 1984 года), ЕСПЧ указал, что обвиняемый должен иметь возможность организовать свою защиту должным образом и без ограничений возможности изложить все относимые аргументы защиты суду. ЕСПЧ также принял во внимание свои устоявшиеся правовые позиции относительного того, что состояние пониженной физической и моральной сопротивляемости из-за изнурительной транспортировки накануне судебного заседания является одним из факторов, подрывающих требования справедливого судебного разбирательства (см. постановления ЕСПЧ по делам «Barbera, Messegue and Jabardo v. Spain» от 6 декабря 1998 года и «Makhfi v. France» от 19 октября 2004 года). С учетом этих правовых позиций ЕСПЧ установил в деле «Moiseev v. Russia», что страдания и безысходность, которые должен был чувствовать заявитель в связи с бесчеловечными условиями транспортировки, ухудшали его способность к сосредоточению и интенсивной умственной деятельности. Совокупное воздействие вышеуказанных условий, по мнению ЕСПЧ, исключало какую-либо вероятность заблаговременной подготовки защиты заявителем.