Руководство по статье 6 Конвенции: Право на справедливое судебное разбирательство (уголовно-правовой аспект)

136. При определении того, являлось ли судопроизводство в целом справедливым, необходимо рассмотреть, было ли соблюдено право на защиту. В частности, необходимо изучить, была ли заявителю предоставлена возможность оспорить подлинность доказательства и возразить против его использования. Кроме того, должны учитываться также качество доказательства и обстоятельства, при которых оно было получено, а также ставят ли такие обстоятельства под сомнение достоверность или точность доказательства. Хотя проблема справедливости судебного разбирательства необязательно возникает, если полученное доказательство не подтверждается иными материалами, следует отметить, что, если доказательство является очень веским и отсутствует сомнение в его достоверности, необходимость в получении подтверждающего доказательства, соответственно, меньше (Быков против России ( Bykov v. Russia), пункт 89; Яллох против Германии [БП ] (Jalloh v. Germany[GC]), пункт 96). В связи с этим Суд также уделяет внимание тому, являлось ли рассматриваемое доказательство определяющим для результатов уголовного судопроизводства (Гефген против Германии (Gäfgen v. Germany)).

137. Что касается изучения характера установленного нарушения Конвенции, вопрос о том, сделало ли использование в качестве доказательства информации, полученной в нарушение статьи 8, судебное разбирательство несправедливым в целом в нарушение статьи 6, должен определяться с учетом всех обстоятельств дела, и, в частности, вопроса соблюдения прав заявителя на защиту, а также качества и значения рассматриваемого доказательства (Гефген против Германии [БП] (Gäfgen v. Germany[GC]), пункт 165).

138. Однако в отношении использования в уголовном разбирательстве доказательств, полученных в нарушение статьи 3, применяются особые соображения. Использование таких доказательств, полученных в результате нарушения одного из основных и абсолютных прав, гарантированных Конвенцией, всегда поднимает серьезные вопросы в отношении справедливости судебного разбирательства, даже если принятие таких доказательств не было решающим в решении вопроса о признании заявителя виновным (Яллох против Германии [БП] (Jalloh v. Germany[GC]), пункты 99 и 105; Арутюнян против Армени и (Harutyunyan v. Armenia),пункт 63).

139. В связи с этим использование в уголовном производстве заявлений, полученных в результате нарушения статьи 3, — независимо от того, расценивается ли обращение как пытка, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, — автоматически делает такое судопроизводство несправедливым в нарушение статьи 6 (Эль-Хаски против Бельгии (El Haski v. Belgium);Гефген против Германии [БП ] (Gäfgen v. Germany [GC]), пункт 166). Это также верно в отношении использования доказательств, полученных в результате пыток (Яллох против Германии [БП] (Jalloh v. Germany[GC]), пункт 105; Гефген против Германии [БП ] (Gäfgen v. Germany[GC]), пункт 167). Принятие такого доказательства, полученного в результате действия, классифицируемого как бесчеловечное отношение в нарушение статьи 3, но не являющегося пыткой, является только нарушением статьи 6, но лишь в случае, если будет доказано, что нарушение статьи 3 имеет отношение к результатам разбирательства против обвиняемого, то есть влияет на обвинительный приговор или наказание (Эль-Хаски против Бельгии (El Haski v. Belgium),пункт 85; Гефген против Германии [БП ] (Gäfgen v. Germany[GC]), пункт 178).

140. Эти принципы применяются не только когда лицо, пострадавшее от обращения, противоречащего статье 3, является обвиняемым, но также когда речь идет о третьих лицах (Эль-Хаски против Бельгии (El Haski lv. Belgium),пункт 85). В частности, Суд установил, что использование в ходе судебного процесса доказательств, полученных в результате пыток, представляет собой грубейший отказ в правосудии, даже если лицо, от которого получено такое доказательство, являлось третьей стороной (Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства (Othman (Abu Qatada) v. the United Kingdom),пункты 263 и 267).

141. Суд признал, что органам власти необходимо использовать особые следственные методы, в особенности в делах, касающихся организованной преступности и коррупции. В связи с этим Суд постановил, что использование особых следственных методов — в частности, агентурных методов — само по себе не нарушает права на справедливое судебное разбирательство. Однако ввиду риска подстрекательства со стороны полиции при использовании таких методов их использование должно быть ограничено четкими рамками (Раманаускас против Литвы [БП] (Ramanauskas v. Lithuania[GC]), пункт 51).

142. В то время как рост организованной преступности требует от государств принятия соответствующих мер, право на справедливый суд, из которого логически вытекает требование надлежащего обеспечения правопорядка, тем не менее должно применяться в отношении всех уголовных преступлений — от простых до самых сложных. Право на справедливое отправление правосудия занимает настолько твердую позицию в демократическом обществе, что им нельзя жертвовать ради целесообразности (там же, пункт 53). В связи с этим Суд подчеркнул, что полиция вправе действовать под прикрытием, но не подстрекать к преступлению (Худобин против России (Khudobin v. Russia),пункт 128).

143. Кроме того, хотя Конвенция не исключает использования на этапе предварительного следствия (как и в иных случаях, где это может требоваться ввиду характера правонарушения) таких источников информации, как анонимные информаторы, последующее использование таких источников судом, рассматривающим дело, для признания обвинения является другим вопросом (Тейшейра де Кастро против Португалии (Teixeira de Castro v. Portugal),пункт 35). Такое использование допустимо, только если имеются надлежащие и достаточные гарантии против злоупотребления, в частности четкая и предсказуемая процедура выдачи разрешения, использования и контроля таких следственных методов (Раманаускас против Литвы [БП] (Ramanauskas v. Lithuania[GC]), пункт 51). Что касается органа, осуществляющего контроль за операциями, выполняющимися под прикрытием, Суд считает, что, хотя судебный надзор был бы наиболее уместным, могут использоваться и другие меры, при условии, что введены в действие надлежащие процедуры и гарантии, такие как надзор со стороны прокуратуры (Банникова против России (Bannikova v. Russia),пункт 50).

144. Хотя использование секретных агентов может допускаться (при условии, что такая деятельность регулируется четкими ограничениями и гарантиями), публичный интерес не может оправдать использование доказательства, полученного в результате подстрекательства со стороны полиции, так как это подвергло бы обвиняемого риску с самого начала определенно лишиться права на справедливое судебное разбирательство (Раманаускас против Литвы [БП] (Ramanauskas v. Lithuania[GC]), пункт 54).