Дмитрий Чудинов - Наследство в России. Игра по правилам и без

Реализация программы передачи бизнеса наследнику в компании «Монена», чей пример приведен в начале статьи, стала возможной прежде всего благодаря осознанию прежним владельцем-предпринимателем своей ответственности перед бизнесом, работниками и семьей.

Позиция «после меня – хоть потоп» или расчет на «вечную жизнь» приведет лишь к смерти бизнеса, а также к тому, что наследники получат вместо наследства «мыльный пузырь» – компанию-оболочку, не имеющую ни шансов на будущее развитие, ни капитала, который мог бы иметь ценность для кого-либо другого, кроме прежнего безответственного владельца.

На мой взгляд, российскому бизнес-сообществу, да и обществу в целом, пора осознать важность семейных компаний, осознать масштаб проблем, с которыми столкнется общество, если преемственность бизнеса не будет обеспечена. Безусловно, без государственной поддержки создать инфраструктуру, аналогичную европейской, невозможно, однако даже она не панацея, если сами бизнесмены не решатся на изменения и не включат в долгосрочную программу развития пункт о «передаче эстафеты».

Когда речь заходит о наследстве, всегда нужно понимать, чем это наследство станет: радостной возможностью выразить себя в уже состоявшемся бизнесе или тяготящим избыванием долга перед родителями. Ведь в реальной жизни бизнес очень разный – в диапазоне от микро– до макро-, но и крупному и мелкому собственнику одинаково дороги свои владения и накопления, и зачастую маленький продуктовый магазинчик значит для его владельца ничуть не меньше, чем торговая империя, чьи акции уже прошли IPO. Все хотят сохранить и преумножить бизнес, и для кого, как не для детей?

Если рассматривать слово «бизнес» в самом простом приближении, то это в первую очередь дело , приносящее деньги. Соответственно, и речь прежде всего идет о передаче дела, потому что передача по наследству капитала и имущества вызывает у владельца бизнеса не столь страстные чувства. Капитал и имущество можно отделить от себя, абстрагироваться от них, тогда как собственное дело, в которое ты вложил все знания, всю удачу, все силы, неотчуждаемо по глубинной сущности – это неотъемлемая часть состоявшегося человека.

В конце концов не то печально, что деньги профукают, но то горестно, что плоды трудов пойдут по ветру. И поэтому передать по наследству бизнес так, чтобы наследник зажил твоим делом с неменьшей, чем твоей, увлеченностью, – удача редчайшая. Здесь важны не только степень духовного родства и совместно разделяемые ценности, но и общность жизненных приоритетов и целеполаганий. Между тем мало кто из наших бизнесменов растил наследника подобно тому, как это происходило в дореволюционной России или как это происходит на Западе. Отечественному бизнесу было некогда – то дефолт, то реформы, то кризис. Непонятно, будет ли завтра существовать твоя компания и в каком виде, так о какой передаче по наследству может идти речь?

Но мало-помалу время устоялось. Кто-то разорился, кто-то нажился, кто-то переформатировал бизнес, кто-то просто работает. Волей-неволей начинаешь думать: все, что я делал так много лет, – нужно ли это моим детям? Шкафы с сотнями изданных книг, бесконечные дипломы и статуэтки и слава одного из лучших научных издательств [28]России – нужны нашей дочери? Она собирается преумножать славные традиции и двигать отечественное востоковедение дальше?

Даже если бы бумажное книгоиздание не находилось сейчас в поре упадка, но было востребовано в той же мере, что и до появления iPad и электронных книг, дочь, умный и толковый филолог-германист, навряд ли бы кинулась выхватывать из слабеющих рук родителей полковое знамя. У нее свои интересы, никак не связанные с изданием научных фолиантов. Однажды она спросила задумчиво: «Почему же я все-таки не поступила на восточный факультет, тогда бы я могла вам больше пригодиться? А вот с этим всем что мне потом делать?» Под этим всем понимались те книги, что стоят на полках, но не относятся к ее специальности или к художественной литературе, то есть вещественное свидетельство родительского дела, которое никогда не станет ее делом. И здесь нет смысла огорчаться или печалиться: дети выбирают собственный путь в жизни, ведь мы их специально воспитывали, чтобы они выросли такими – свободно мыслящими, здраво оценивающими перспективы, в меру прагматичными. И они такие: они будут заниматься родительским бизнесом, если им интересно (и готовы учиться и много работать, и это, наверное, лучший случай); они будут заниматься родительским бизнесом, если это их прагматически и человечески устраивает (и тоже не станут отлынивать от работы, но уже без родительских ярости и горения в делах, и это далеко не худший случай); они будут заниматься родительским бизнесом, если им больше нечем заняться или если это навязано им как безальтернативный способ вхождения в наследство (здесь много вариантов, но бóльшая их часть ведет в мерзость запустения).

К делу нужно приучать сызмала, да и то не факт, что подросший и повзрослевший наследник, прошедший необходимую выучку, пойдет по родительским стопам.

Однако есть еще один путь передачи наследства, который не оформляется завещаниями и имущественными соглашениями, – это передача дела как духовного опыта.

Что останется после нас, когда кончится земное бытие? Может быть, мелкий магазинчик окрестные жители будут поминать добрым словом не один десяток лет, а от огромной торговой империи останутся в памяти лишь скандальные факты?

Я знаю точно, что в нашей дочери всегда будет жить любовь к книге и уважение к тем, кто ее делает, и это единственное наследство, которое никогда и никуда не пропадет, даже когда на ее глазах окончательно рассыплется империя Гутенберга [29].

Передать бизнес по наследству не так просто, как может показаться. Сказываются то специфика отрасли, то свойственные всему российскому предпринимательству изъяны [30].

Не буду рассматривать здесь очевидный аспект проблемы, когда наши чада не то что не стремятся продолжить дело отцов, но и в принципе не способны это сделать из-за отсутствия необходимой хватки или навыков. Проблема в другом – в отсутствии соответствующих механизмов.