Марк Уильямс-Томас - Охота на убийц. Как ведущий британский следователь раскрывает дела, в которых полиция бессильна

Я был в недоумении. Все упускали из виду тот факт, что речь шла вовсе не о плохой работе полиции. Джимми Сэвил – друг премьер-министра Маргарет Тэтчер, филантроп и так далее – был педофилом. В этом была вся суть.

Я снова поговорил с Мейрионом Джонсом:

– Позволь мне взяться за это, и я попробую что-нибудь сделать.

С его благословения я обратился с этой идеей на канал ITV, сказав продюсерам:

– Это действительно весьма любопытная история, но заниматься ею придется с максимальной осторожностью. Потребуется время и нужно будет держать все в полном секрете.

Как и следовало ожидать, у руководства ITV возникли серьезные опасения. Мы часами напролет сидели в главном конференц-зале, подробно все обговаривая, и в итоге Алекс Гардинер, исполнительный продюсер и мой друг, сказал:

– Слушай, Марк, я думаю, что ты прав – в этом что-то есть. Давай возьмемся.

Следует помнить, что Сэвил только что умер – в глазах общественности он все еще был героем.

Это было смелое решение, учитывая, что тогда никто из нас – уж я тем более – не догадывался, как все обернется. Мы стали прорабатывать эту идею, поначалу только вдвоем – мой продюсер Лесли Гардинер (без которой программа никогда не состоялась бы, и она не родственница Алекса, как можно подумать) и я. Мы принялись копать, держа все в строгом секрете.

Мы объяснили совету директоров ITV, что не будем постоянно держать их в курсе, и они будут знать обо всем лишь в общих чертах. Я предложил ряд идей, чтобы ограничить круг лиц, которые могут ознакомиться с нашими материалами, потому что с каждым днем мы узнавали что-то новое. Конечно, я и представить не мог, что история получится настолько сенсационной, хоть и понимал, сколь громким может получиться расследование.

Я был уверен, что у Сэвила есть скелеты в шкафу, оставалось лишь найти их. Интуиция меня не подвела: наша программа перевернула общественное представление о нем с ног на голову. За один день из парня с передачи Jim’ll Fix It [12] «Джим все исправит» он превратился в насильника, выслеживающего жертв в больницах и телестудиях по всей стране.

Поначалу все складывалось непросто. Хоть многие и были согласны, что не стоит останавливаться, куда бы ни завело расследование, руководство ITV было куда более настороженным. Я пообещал Лесли, что мы сделаем все необходимое, чтобы закончить программу.

В один из первых дней нашего расследования в офис пришла Лесли и сказала:

– Смотри.

Она включила телевизор: в новостях показывали аукцион, где распродавали личные вещи Сэвила. Некоторые уходили с молотка за сотни тысяч фунтов – его «Роллс-Ройс» был самой дорогой среди них.

Помню, я сказал:

– Знаешь что? Через некоторое время все эти вещи не будут иметь совершенно никакой ценности.

Тогда-то я и понял, что нам предстоит сделать очень важную программу, и вовсе не потому, что мы обвиним умершего человека в сексуальном насилии – это должно было навсегда изменить общественный менталитет. Люди больше не смогут закрывать глаза на то, свидетелями чего стали, делая вид, будто ничего не видели. Жертвам теперь будут верить. Я никогда прежде не оказывался в ситуации, когда ставки столь высоки, и понимал, насколько важно донести до людей эту историю.

Первым делом нужно было тщательно проверить все всплывающие факты. Позже в одном интервью спустя много времени после выхода программы в эфир я рассказал, что отнесся к этой истории, как к уголовному расследованию. Любая информация должна была проверяться настолько же тщательно. Можем ли мы получить убедительные доказательства и подкрепить их фактами? Не противоречат ли друг другу разные доказательства? Кроме того, требовалось обеспечить такой же уровень защиты информации, как и при уголовном расследовании. Многие собранные материалы мы хранили только на бумаге, не занося в компьютер, чтобы сохранить в тайне имена людей, с которыми разговаривали.

Мы узнали, что несколькими годами ранее с Сэвилом беседовала полиция Суррея. В 2007 году его допросили полицейские, занимавшиеся расследованием обвинений в развратных действиях в 1970-х, совершенных в ныне закрытой исправительной школе для девочек Данкрофт под Стайнсом, куда он регулярно наведывался. Уголовная прокуратура заявила о недостаточности доказательств, и обвинения так и не были предъявлены.

На следующий год газета Sun связала Сэвила с насилием над детьми в детском доме Haut de la Garenne на острове Джерси. Поначалу он отрицал, что посещал его, но когда была опубликована его фотография в окружении детей, пришлось это признать. Полиция Джерси сделала заявление, что обвинения Сэвила были расследованы, но достаточных доказательств для возбуждения уголовного дела не было.

Мы продолжили расследование и встретились с различными людьми по поводу прогресса нашей работы. Казалось, никто, кроме Алекса, Лесли и меня, не считал, что самое главное в этой истории то, что Сэвил был педофилом, а не плохая работа полиции. Это никак не укладывалось у меня в голове. «Почему люди никак не могут этого понять?» – снова и снова спрашивал я Лесли.

Возможно, дело было в том, что люди по-прежнему хотели видеть в Сэвиле экстравагантного телеведущего и никак не могли поверить всей всплывающей о нем информации. Или же всему виной был страх последствий разоблачения знаменитости.

Первой, с кем удалось поговорить о насилии со стороны Сэвила, была женщина, которая общалась с Мейрионом еще при жизни Сэвила, но даже теперь, когда он умер, по-прежнему боялась говорить. Не было никаких сомнений, что она говорит правду, но мне были нужны показания и других жертв. Предстояло изрядно попотеть.

Поначалу мне это казалось странным, но со временем я стал все понимать. Как вообще справлялись люди, которые продолжали бояться Сэвила даже после смерти, когда он был еще жив? Когда хотел, Сэвил мог быть настоящим подонком – он частенько намекал на свое темное прошлое, рассказывая о своих приятелях, ловко управляющихся с оружием. Ко всему прочему он был невероятным сутяжником, и если бы при жизни узнал о начатом расследовании, наша программа никогда не была бы снята. Он подал бы в суд на каждого, начиная с совета директоров и заканчивая швейцаром, а его жертвы попросту не посмели бы выйти из тени и назвать свои имена, побоявшись последствий его злости.

Мы с Лесли придумали, как сохранить конфиденциальность всех показаний, которые рассчитывали получить. О своих методах мы рассказали той первой женщине, которая со мной поговорила, – думаю, именно благодаря этому на связь вышла еще одна. Ответы на мои вопросы не оставили никаких сомнений: то, о чем они рассказывали по отдельности, действительно имело место. А связывала их школа-интернат Данкрофт, в которой обе учились.