Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга III

Во время совершения преступления убийца запачкал кровью пальцы правой руки и оставил на двери в уборную отчётливый отпечаток большого пальца. Запомним сейчас эту деталь – спустя несколько лет эта улика всплывёт и нам придётся припомнить детали данного расследования.

В кармане пиджака Уилльяма Доусона, повешенного на спинку стула в спальне, находился конверт, в котором лежали 40$. Это была значительная сумма не только для Доусонов, но и практически для любого жителя Монмута тех лет. То, что убийца не обнаружил деньги, лежавшие практически на виду, моментально убедило местных «законников» в том, что ограбление не являлось мотивом преступления. В этом, кстати, с ними вряд ли можно спорить, То, что преступник не провёл даже поверхностного обыска дома и вещей убитых, косвенно свидетельствует о его перевозбуждении и зацикленности на собственных действиях. Он до такой степени был поглощён расправой и последующими манипуляциями с телом 13-летней Джорджии, что попросту не мог думать ни о чём другом. Когда же фаза перевозбуждения прошла, он испытал упадок сил и попросту потерял интерес и к трупам, и к месту совершения преступления. Возможно, что в этом состоянии апатии и упадка сил он отправился на кухню, чтобы поесть или даже нашёл место, чтобы лечь и на какое-то время уснуть – к сожалению, из данных осмотра места преступления мы не можем сделать выводов о наличии или отсутствии следов подобного времяпрепровождения.

Убийца унёс с собою орудие преступления. Первоначально, основываясь на оценке причиненных жертвами ранений, судмедэксперт предположил, что убийца использовал орудие дробящего действия с тупыми гранями. Классическим образчиком такого орудия является обух топора. Однако на следующий день при осмотре прилегающей к дому Доусонов территории был найден обрезок газовой трубы диметром 1,5 дюйма (~37,5 мм.). О длине этого обрезка информации нет никакой. Хотя ничего неизвестно о том, что этот обрезок трубы был запачкан кровью, упоминавшийся выше Трой Тэйлор в своей книге «Убийца в их постелях» утверждает, будто именно этот предмет использовался в качестве орудия убийства и далее делает вывод, что использование трубы свидетельствует о непричастности «Убийцы топором» к расправе над Доусонами. Билл Джеймс в своей книге «Человек из поезда» с Тэйлором не соглашается, вскользь замечая. что особой разницы между обухом топора и обрезком газовой трубы нет, но утверждение об использовании трубы не оспаривает.

Если кто-то из читателей этой книги решит ознакомиться с трудами Троя Тэйлори и Билла Джеймса, то, боюсь, рассуждения упомянутых авторов могут сбить с толку. Дабы этого не случилось, сделаем небольшое пояснение.

Во-первых, нет никаких свидетельств того, что обнаружение обрезка трубы повлекло изменение первоначального вывода коронера об использовании в качестве орудия убийства топора. Осенью 1911 г. было немало публикаций о расследовании убийства Доусонов и вряд ли журналисты пропустили бы такую важную новость, как пересмотр коронером своего первоначального суждения.

Во-вторых, обрезок газовой трубы и обух топора – это заметно различающиеся орудия. Понятно, что Трой Тэйлор и Билл Джеймс не видят между ними особой разницы, но таковая существует и она выражается в том числе и в тех повреждениях, что эти орудия причиняют. У газовой трубы, отрезанной ножовкой по металлу, острый край, удар таким краем рассекает кожу не хуже ножа и оставляет хорошо распознаваемый след. Причём такое рассечение будет отличаться от раны, оставленной лезвием ножа или бритвой, и судмедэксперт, рассмотрев рассечение кожи при хорошем освещении и с увеличением, прекрасно поймёт, что именно он видит.

У обуха же топора нет острых граней вообще [поэтому его наряду с прутковым прокатом и относят к тупогранному оружию]! Наверное можно представить ситуацию, при которой удары обухом топора и обрезком газовой трубы оставят схожие следы, способные запутать судебно-медицинского эксперта но такое возможно при однократных [либо весьма немногочисленных] ударах. Очевидно, что это не наш случай – во время расправы над Доусонами убийца нанёс большое количество ударов [несколько десятков] и судебный медик без особых затруднений смог бы понять, что преступник воспользовался не топором, а обрезком трубы, если бы это в действительности было так.

В силу изложенных выше соображений рассуждения Троя Тэйлора и Билла Джеймса представляются лишенными смысла. Ставить под сомнение причастность «Убийцы топором» к расправе над членами семьи Доусон из-за того, что в двух сотнях метров от места совершения преступления оказался найден обрезок трубы, мягко говоря, неоправданно. То, что орудие убийства исчезло с места преступления, ничего не означает, нам хорошо известно, что иногда «Убийца топором» уносил его с собою и порой на значительное расстояние [например, в марте 1910 г. после убийства в Хьюстон-Хайтс он унёс топор за несколько сотен метров и выбросил его в пересохший колодец!]. Не следует думать, будто серийный убийца жёстко следует шаблону и не допускает никаких отклонений – нет, отклонения возможны и чем более преступник неадекватен во время нападения, тем более неожиданной и даже причудливой может оказаться продемонстрированная им вариативность присущей ему манеры криминального поведения.

Публикации в иллинойских газетах от 2 и 3 октября 1911 г., посвященные убийству членов семьи Доусон: «Убиты во время», «Трое умерли в своих постелях». Интерес к трагедии – первоначально очень высокий – довольно быстро сошёл на нет в том числе из-за вялости расследования и его полнейшей безрезультативности.

В течение первых суток со времени убийства в Монмут приехали оставшиеся дети Доусонов. Они дали очень схожие показания, из которых следовало, что родители не имели врагов и никогда не жаловались на угрозы или конфликты с кем-либо. Фактически единственным, кого можно было признать угрожавшим Уилльяму Доусону, являлся подельник по криминальному промыслу, в отношении которого Доусон согласился свидетельствовать в суде. Хотя с тех пор минуло более 10 лет, нельзя было исключить расправы из чувства мести.

Это направление расследования – фактически единственное осенью 1911 г. – довольно быстро закончилось тупиком. Буквально в течение 3 дней бывший подельник убитого был найден и его alibi надлежащим образом проверено. Строго говоря, этот человек имел alibi лучшее из всех возможных – он находился в тюрьме и при всём желании лично отомстить Доусону не мог.

Можно было, разумеется, подозревать, будто этот человек воспользовался услугами наёмного убийцы, но подобная версия в реалиях тех мест и времени выглядела ненаучной фантастикой. Наёмный убийца не стал бы совершать столь вычурное и очевидно переусложненное преступление – он бы просто зарезал Уилльяма Доусона в тёмном переулке, или – что даже было ещё проще! – застрелил бы его с безопасного расстояния. И уже если бы такой человек решился залезть в дом жертвы и убить всех его обитателей, то сложно было представить, чтобы перед уходом он не «обшмонал» бы карманы одежды убитых. Поскольку 40$ в кармане пиджака Уилльяма Доусона остались нетронуты, иллинойские «законники» сочли невозможным присутствие на месте преступления наёмного убийцы.