Мишель Сапане - Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых

Внутреннее обследование дамы затруднено из-за ее склонности к ожирению: 84 килограмма на 1,61 метра.

Жировые слои смазывают хирургические инструменты, и очень быстро их становится невозможно удержать в руках.

Причины смерти были ясны с самого начала, но стали еще более очевидны под моим скальпелем. Выстрел, произведенный в спину, полностью перебил три грудных позвонка, разрушил спинной мозг и мелко перерубил грудной отдел аорты. Такой вид травмы приводит к немедленному падению, потере сознания в течение нескольких секунд и быстрой смерти. Эффективно и безболезненно. В своем несчастье Сильви «повезло» больше, чем Морин.

В последующие дни жандармы задерживают подозреваемого сожителя, 43-летнего Жан-Люка, который признается в своей нездоровой ревности, ссоре и фатальном поступке.

Год спустя следственный судья хочет проверить версию Жан-Люка и реконструировать преступление, но уже средь бела дня. Поэтому Луны там не будет, во всяком случае всей: Луна только в первой четверти.

Первая версия Жан-Люка – нервный припадок партнерши. Она якобы нашла спрятанное под кроватью ружье, и он пытался обезвредить ее до того, как она сделает выстрел. Он, очевидно, не осознает, что выстрел был произведен со спины, а не в лицо. Следственный судья, выставив ему плохую отметку и дав несколько объяснений относительно места ранения, дает вторую попытку.

Жан-Люк устраивается в спальне лежа на кровати. Сильви возвращается домой из магазина. Сегодня роль жертвы играет жандарм в белом комбинезоне. Жан-Люк в ярости: он подозревает Сильви в неверности. Не раздумывая, он вытаскивает ружье из-под кровати, встает и стреляет в спину своей партнерше, стоящей у двери.

– Стоп.

Сцена замирает.

Баллистик, специалист по траекториям снарядов, выпущенных из огнестрельного оружия, выходит вперед с рулеткой. Он на всякий случай замеряет расстояние между дулом и мишенью: «2,7 метра. Невозможно». Ранее эксперт сделал тестовые выстрелы для сравнения с орудием убийства.

Разброс дроби зависит от дальности выстрела. Чем дальше отстоит источник, тем больше разброс.

Однако воздействие на спину жертвы указывает на то, что выстрел произвели с гораздо более близкого расстояния – по оценке эксперта, от 50 сантиметров до 1,5 метра. Далеко не 2,7.

Я разделяю его мнение, как и третий эксперт, специалист по анализу брызг крови (АБК). Он устанавливает положение жертвы и преступника по форме и распределению брызг крови на месте преступления и находит вторую версию совершенно неприемлемой. Еще одна плохая отметка подследственному.

После краткого обсуждения дистанции стрельбы Жан-Люк меняет свою версию: «Я сидел в кресле у входа».

Невозможно. Теперь вмешиваюсь я. На снимках со сканера видно, что траектория снаряда идеально горизонтальна. Однако если бы жертва стояла, а стрелок сидел, ствол был бы направлен вверх под углом примерно 30 градусов. Траектория движения дробового снаряда в теле была бы направлена вверх, а входное отверстие было бы не идеально круглым, а имело бы форму вертикально вытянутого овала. Это значит, что стрелявший стоял. Жан-Люк получает третью плохую отметку. Определенно, его средний балл уже не улучшится.

Подследственный уступает без споров, но неохотно. «Ах да, вообще-то я стоял». Все возвращаются по местам. Меня это устраивает. Специалиста по АБК и баллистика – нет. «Дистанция слишком маленькая для такого выстрела».

Жан-Люк водит нас за нос.

Начинаем заново. Следователь проявляет чудеса педагогики.

– Ваша последняя версия не совпадает с результатами исследований. У вас есть другая?

– Нет, я стоял там. Рядом с креслом.

Магистрат поворачивается к экспертам.

– Господа, а что нам говорят о местоположении стрелявшего баллистика и АБК?

Это называется экспертной версией. Слово берет специалист по брызгам крови:

– Чтобы объяснить имеющееся расположение брызг крови, жертва должна была стоять, немного развернувшись спиной к полуоткрытой двери, а выстрел – производиться от дверного проема снаружи внутрь.

Баллистику это подходит. Мне тоже. В первый раз такое!

Следователь:

– Так вы стояли снаружи?

Обвиняемый почуял опасность:

– Нет, я был вон там, рядом с креслом или где-то еще, уже не знаю. Но я точно был внутри!

Кино окончено. Ревнивец ворвался в дом, разбил плитку в спальне. Забрал дробовик, спрятанный под кроватью, вышел на улицу и стал поджидать сожительницу, спрятавшись за живой изгородью.

Жертва открыла дверь, поставила на пол сумку с покупками, дав тем самым стрелку время подойти и выстрелить. Настоящая засада со всей вытекающей ответственностью, это совсем не похоже на убийство в припадке ярости!

Проходит время. Суд назначен на 22 марта 2016 года. Но вот сюрприз! Мы участвуем не в суде ассизов, туда нас не вызывают. Теперь подобные дела рассматриваются по-другому: в 2008 году утвердили новую процедуру в качестве своеобразного утешительного приза для семей погибших.

Раньше, в случаях, когда психиатры признавали обвиняемого невменяемым, следственный судья выпускал постановление о прекращении дела. Это означало, что убийцу невозможно преследовать по закону и судебного процесса не будет. Преступник, какое бы ужасное преступление он ни совершил, помещался в психиатрическую больницу, в его деле даже не было записи о судимости. Для семей жертв это было непостижимо и служило источником огромных моральных страданий. Преступление как бы отрицалось. Однако как судить человека, чье психическое состояние даже не позволяет ему участвовать в суде?

В феврале 2008 года благодаря новому закону ситуация изменилась и стало возможным слушать подобные дела в следственной палате. Некоторые сказали бы, что это неполноценный суд, поскольку в отношении «подсудимого» нельзя вынести обвинительный приговор. Но это уже кое-что: слушание открытое, председатель допрашивает обвиняемого, на этот суд можно пригласить экспертов, можно заслушать показания свидетелей, вызванных сторонами или обвинителем.

Трое из четырех психиатров признали, что на момент преступления у Жан-Люка было сумеречное помрачение сознания, и следователь исходил из этого мнения большинства. Слушание началось с показаний присутствовавшей семьи Сильви. По крайней мере, они заслуживают возможности пролить немного света на это дело.

Сильви и Жан-Люк не были похожи на счастливую пару. Она находилась под постоянным влиянием своего партнера. Ей нельзя было выходить на улицу одной, нельзя было даже ходить в парикмахерскую: Жан-Люк красил ей волосы сам.

Он не отходил от нее, буквально конвоировал до рабочего места. Он был убежден, что Сильви ему изменяет, что сосед манипулирует ею с помощью магии.