Константин Скловский - Повседневная цивилистика

Но ведь это означает, что ответчик (ООО «Меридиан») получает указанные помещения, принадлежащие Дому музыки как учреждению на праве оперативного управления, в пользование. Известно, например, что распоряжение имуществом при аренде состоит в передаче либо во владение и пользование, либо только во временное пользование.

При передаче имущества только во временное пользование владеть имуществом продолжает его собственник или иной владелец. Однако при этом передача имущества только в пользование не утрачивает своей природы распоряжения имуществом.

Несомненно, в этом суть договора, вокруг этого сосредоточены действительные интересы «агента».

Поскольку речь идет о концертном зале, именно такой вариант в наибольшей степени выгоден пользователю. Ведь в этом случае он не несет никаких издержек, связанных с владением, – по охране, отоплению, оборудованию помещений, а только получает от них доход, так как концертные залы приносят доход в течение нескольких часов в неделю, когда проводятся концерты, а в остальное время влекут только расходы.

Вопреки названию договора между сторонами нет агентских отношений, все условия «агентского договора» лишь прикрывают сделку по распоряжению имуществом.

В частности, в силу ст. 1005 ГК РФ агент обязуется за вознаграждение совершать по поручению другой стороны (принципала) юридические и иные действия от своего имени, но за счет принципала либо от имени и за счет принципала.

В силу ст. 1011 ГК РФ к агентским отношениям соответственно применяются нормы о комиссии или поручении, в зависимости от того, действует ли агент от своего имени или от имени принципала.

Однако в нарушение основополагающих норм, требующих получения поручения от принципала (ст. 971, 990, 1005 ГК РФ), в данном случае агент действует самостоятельно, т. е. по своему усмотрению и без всякого поручения и контроля со стороны принципала, причем эта его самостоятельность неоднократно подчеркивается в договоре.

Не менее существенно то, что ни нормами о поручении, ни нормами о комиссии не предусматривается возможность возникновения каких-либо имущественных обязательств принципала перед агентом, в том числе обязательств о передаче имущества во временное пользование.

В силу ст. 1000 ГК РФ комитент лишь обязан принять от комиссионера все исполненное по договору комиссии, но никак не помогать комиссионеру в его действиях. Весь смысл этого договора, как и агентского договора, состоит в том, чтобы получить услуги агента, но не в том, чтобы оказывать какие-либо услуги агенту либо передавать ему имущество.

Кроме того, в силу ст. 1005 (990) ГК РФ агент действует исключительно за счет и в интересах принципала. Это означает, что принципал возмещает стоимость услуг агента и понесенные им издержки, но не несет никаких иных имущественных обязательств перед агентом. Любые обязательства принципала переда агентом, кроме денежных, предусмотренных ст. 1006 (991) ГК РФ, невозможны.

В спорном агентском договоре в нарушение ст. 1008 (999) ГК РФ не предусмотрен отчет агента перед принципалом. Этот факт подчеркивает, что агент действует не за счет принципала, а за свой счет и не в интересах принципала, а в своих интересах, или, как прямо сказано в договоре, все финансовые риски и все расчеты ООО «Меридиан» осуществляет самостоятельно, без всякого контроля со стороны Дома музыки.

В противоречии с природой агентского договора «агент» в данном случае имеет доход не за счет вознаграждения, получаемого от принципала, как того требует закон, а за счет возложения на принципала обременительных и дорогостоящих издержек по содержанию залов, помещений и оборудования для концертов и иных мероприятий, проводимых агентом по своему усмотрению и без всякого поручения принципала.

Но если мы видим, что нет агентского договора, а за ним стоит иной договор – о передаче имущества в пользование, которым ни в каком случае не будет агентским, то мы получаем известную ситуацию притворной сделки.

Притворный агентский договор прикрывает собой ту сделку, которую стороны имели в виду. А этой сделкой является передача имущества во временное пользование. Само по себе заключение притворной сделки не является противоправным (вопреки мнению многих, особенно тех, кто далек от гражданского права), оно не является даже упречным, как любит выражаться Г. Резник. Оно юридически ничтожно, и единственное следствие притворности – это применение правил, относящихся к прикрытой сделке.

Прикрытая сделка в нашем случае – это распоряжение недвижимым имуществом. Но как только мы применяем первое правило к распоряжению недвижимым имуществом, установленное для учреждений, мы сразу же обнаруживаем его ничтожность.

Стало быть, сделка в целом ничтожна – не столько потому, что здесь нет никакого агентского договора, сколько потому, что распоряжение недвижимым имуществом учреждению запрещено.

При всей очевидности аргументации нужно заметить, что суды крайне неохотно применяют нормы о мнимости и притворности сделок. Есть совершенно невообразимая практика, созданная налоговыми органами, когда притворность интерпретируется в качестве налогового нарушения и даже преступления. И хотя суды опасаются ставить под сомнение аргументы ФНС, уступки в этих процессах не только не стимулируют развитие применения норм ст. 170 ГК РФ, но и, пожалуй, создают новые «завалы» на этом пути.

Трудно понять, почему так тяжело сделка признается притворной. Возможно, сказывается формализм, вообще присущий неразвитому правосудию (а развиться ему в наших условиях, конечно, непросто). Ведь каждое решение о притворности сделки означает отказ от буквального текста договора, что не может не вызывать у суда чувства потери почвы. Возможно, что здесь проявляется и другая причина: при общеизвестном господстве произвола суды постоянно учитывают, что в первую очередь их решение будет оцениваться именно с точки зрения его произвольности, и потому избегают сколько-нибудь далеких отступлений от имеющихся в деле материалов.

Во всяком случае, моя задача не казалась легкой.

Осложнялась она и тем, что первым (в качестве номинального истца) выступал представитель правительства Москвы (департамента по управлению имуществом), который вел себя на протяжении всего процесса независимо и не обнаруживал никакого желания согласовать позиции.

Было заметно, впрочем, что суд кассационной инстанции имел намерение разобраться в деле. Но юрист департамента едва ли ему в этом помог. Он доказывал, что спорный договор – не агентский, не приводя каких-либо аргументов. Судья терпеливо объяснила ему, что даже если договор не имеет каких-то указанных в законе признаков, то это еще не делает его незаконным. И завершила свое внушение вопросом: