Константин Скловский - Повседневная цивилистика

– Может быть, это какой-то другой договор?

– Да, – ответил юрист.

– Какой?

– Комиссии, – последовал после некоторых колебаний ответ.

– Ну а как комиссионный он отвечает закону?

– Соответствует, – ответил юрист.

В зале установилась атмосфера недоумения. Богиня правосудия, наверное, изумленно потирала очи, насколько это позволяла повязка. (Дело рассматривалось не Верховным Судом, который курируется, как известно, Фемидой без повязки.)

Я был за третье лицо и выступал позже. Пришлось подробно изложить все аргументы, учитывая эффект выступления истца. Все вроде бы становилось на свои места. Я был уверен – да уверен и сейчас, – что здесь ошибка в применении права. Именно такие ошибки должен исправлять суд кассационной инстанции. Однако когда я попросил суд решить спор по существу, позиция суда резко изменилась. Мне строго указали на то, что необходимо проверить довод о притворности договора и что это может сделать только суд первой инстанции. Пришлось согласиться – не потому, что это верно, а потому, что возражения могли лишь повредить моему клиенту.

Настал черед представителя ООО. У него суд спросил, из какого пункта договора следует, что Дом музыки получает какую-то часть дохода от концертов. Ответ был потрясающим: «Не все пишется в договорах», – многозначительно, но и снисходительно заметил представитель ООО.

Пожалуй, этим мудрым ответом он помог мне больше, чем мой формальный союзник – истец.

Решение было отменено, дело направлено на новое рассмотрение в тот же состав суда.

Хотя отмена решения в последний момент – это не самый плохой вариант, передача дела тому же суду не внушала оптимизм.

На первом судебном заседании суд спросил, признаем ли мы иск, заявленный департаментом имущества к ООО «Меридиан». Я объяснил, что наше положение в процессе – третье лицо и мы не можем ни признавать, ни не признавать иск.

После этого суд перевел нас из числа третьих лиц в число ответчиков.

Такое решение процессуально невозможно.

На вопрос суду, на основании какой нормы АПК РФ совершен этот перевод, судья, полистав Кодекс, честно заявил, что найти такую норму не может. Это было неудивительно, потому что такой нормы нет. В силу ст. 47 АПК РФ возможна замена ненадлежащего ответчика иным лицом. Такая замена возможна лишь из числа иных лиц, не участвующих в процессе, и при том условии, что обнаружилась неправильность привлечения ответчика, иными словами – что ответчик ненадлежащий.

В нашем деле никакого ненадлежащего ответчика обнаружено, конечно, не было, а «замена» была произведена из числа лиц, участвующих в деле, что никакими нормами закона никогда не допускалось.

Теперь на вопрос о том, признаю ли я иск, я каждый раз отвечал, что вопрос задан вопреки правилам об установлении положения лиц, участвующих в деле, и ответить на него я не могу.

Судья довольно равнодушно все это выслушивал, что не внушало каких-либо надежд на законное течение всего процесса.

Тогда мы решили прибегнуть к помощи прессы. Очередное заседание проходило в июле, и журналисты в отсутствие новостей охотно откликнулись на наши призывы. Контактировал с ними мой тогдашний партнер П. Астахов, который, конечно, мог в то время привлечь внимание масс-медиа.

Зал был переполнен. Судья был довольно спокоен и явным образом вел дело к отказу в иске.

Он высказывался все в том же смысле: ООО «Меридиан» хотело помогать Дому музыки в проведении концертов, и ничего плохого в этом не может быть. Когда я усомнился в этом и сказал, что ООО «Меридиан» без всякого имущества на балансе и с одним человеком в штате заведомо не могло оказать помощи никому и ни в чем, суд даже не стал слушать.

Журналисты тем не менее могли разобраться в сути аргументации и могли видеть, что ответчик не в состоянии отразить ни один из аргументов. Например, он возражал против того, что предметом договора была передача имущества в пользование, тем, что ведь никакого акта передачи не было. Довод предельно беспомощный (тем не менее он перекочевал в решение).

Поэтому когда было оглашено решение об отказе в иске, представители прессы были, по-видимому, шокированы, что, впрочем, обычно и происходит с человеком, впервые сталкивающимся с нашими судами [11].

Эти далекие от восторга впечатления и нашли отражение в газетах и на ТВ в течение ближайшей недели. Но еще более существенным оказалось то, что вопрос, видимо, обсуждался где-то в правительстве Москвы. Ведь из решения вытекало, что городскому бюджету придется, как уже говорилось, теперь выделять значительные средства на содержание ООО «Меридиан». Возможно, сыграла какую-то роль и непочтительность городского суда к городскому правительству, что в условиях отечественной модели разделения властей выглядело не совсем деликатным.

Я пишу об этом, чтобы попытаться объяснить причины самого невероятного происшествия в процессе рассмотрения этого дела.

Весь текст выданного мне решения был посвящен обоснованию того, что оспариваемый агентский договор – это правильный, законный агентский договор. При этом ни один из наших доводов не был опровергнут. Суд их просто оставил без внимания – самый обычный прием в отечественной практике.

Не было объяснено, как может агент действовать за свой счет, а не за счет принципала, на основании какого закона у принципала возникают имущественные неденежные обязательства перед агентом и т. п. Об этом уже говорилось выше.

Обсуждая аргументы относительно передачи имущества в пользование, суд воспроизвел бессмысленный довод об отсутствии акта передачи. Такой акт составляется только при передаче владения (и то совсем необязательно). При передаче вещи в пользование никакого акта не нужно.

Суд при этом не смог или не захотел понять разницу между владением и пользованием имуществом и только пользованием, несмотря на крайнюю простоту этого вопроса.

Наконец, предельно нелепо вообще оспаривать притворность договора ссылками на нарушение формальностей при исполнении договора прикрытого. Кроме того, передача относится к исполнению договора аренды, а не к его заключению, тогда как мы оспаривали договор неисполненный.

Но отсюда суд сделал вывод о законности агентского договора.

Мотивировка этого вывода заняла несколько страниц.

Однако затем в одной последней фразе последовал головокружительный переворот: суд считает договор незаключенным, потому что в нем отсутствует условие о порядке принятия заявки агента на проведение концертов, не определен размер доли выручки агента, отсутствует условие об отчете агента и о том, что все полученное агентом принадлежит принципалу.

Все эти аргументы были сами по себе неверны.