Юрий Феофанов - Сто процентов закона

Конституционный принцип независимости судей и подчинения их только закону ни в какой мере не исключает партийного руководства. Но это руководство следует правильно понимать. Навязывание судьям своего мнения по конкретному делу, давление на них ничего общего не имеет с правильным пониманием роли партии в руководстве судебными органами.

В. И. Ленин в письме члену коллегии ВЧК по делу Шелехеса писал: «…Вы говорите: «за него хлопочут» вплоть до Ленина… Запрос, посланный мною, не есть ни «хлопоты», ни «давление», ни «ходатайство»… «Давление» есть незаконное действие». Владимир Ильич всегда боролся против местного влияния на суд и прокуратуру. В известном письме «О «двойном» подчинении и законности» он указывал, «что местное влияние является одним из величайших, если не величайшим противником установления законности и культурности».

Но что делать, в «прихожей» Правосудия всегда толпится публика. И она всегда в доступной ей мере будет стремиться повлиять на судей. Но все эти влияния, прямые и косвенные, безличные или определенные, уважающие закон, понимающие свой долг перед ним судьи должны отбрасывать бестрепетно и категорически. В этом их святой долг перед совестью и законом.

Сущность Советской власти заключается в том, чтобы в интересах народа (а соблюдение закона — его высочайший интерес) подчинить закону все лица и учреждения, от которых в той или иной степени зависит благосостояние, честь и достоинство человека. И сами органы власти прежде всего должны подчиняться закону, строжайше следовать его велениям. Тут нет унижения органа власти, ибо демократия, от которой идет наша власть, и закон — две стороны медали которые теряют всякий смысл, оставшись в одиночестве.

Как-то в городе Вольске Саратовской области произошел довольно забавный случай. Приехал я в город утром, а к вечеру того же дня попал в милицию. Честное слово, ни за что.

Судите сами. Закончив свои дела, часов около восьми я пошел ужинать в ресторан с оригинальным для такого учреждения названием — «Цемент». Сделав заказ, развернул «Неделю». Несколько раз мимо прошла официантка, бросая на меня странные взгляды. Потом подсела ко мне и говорит:

— Гражданин, вы что читаете?

Судя по интонации ее голоса, работница общепита очень поверхностно изучала правила хорошего тона.

— А, собственно, почему это вас интересует? — осведомился я.

— Покажите-ка мне газету.

— Может быть, вам лучше заняться своим делом? Может быть, вы подадите мне ужин?

— Вы обязаны показать. И вообще, кто вы такой?

Я никак не мог понять, в чем дело. Между тем подошел метрдотель и тоже потребовал газету, а потом и документы. Я отказался, естественно, выполнить непонятное и незаконное требование. Тогда в дверях появилась фигура милиционера. Чтобы избежать скандала, я встал и пошел вместе со всеми в милицию. Там мы быстро во всем разобрались и мне сказали, что я могу быть свободен.

— Позвольте, — возмутился я, — как же можно вот так, ни с того ни с сего потребовать у человека документы. Это же произвол!

— Да что вы, гражданин, — спокойно ответил старший лейтенант милиции, — какой тут произвол. Подумаешь, документы спросили. Показали бы, и дело с концом. Она бдительность проявляла. У нас тут кампания за бдительность проходит… Так что все в порядке.

Увы, старший лейтенант искренне меня не понимал. Он все твердил: «Подумаешь, какое дело…» Вот это его «подумаешь» заставило меня рассказать эту историю. Странное поведение официантки — в самом деле курьез. Когда же ответственное должностное лицо поощряет произвол, пусть маленького масштаба, пусть во имя любой кампании, — это серьезно.

И дело тут не только в том, что меня лично чем-то обидели, заставили потерять время, потрепали мои нервы — хотя это тоже очень и очень важно, ибо в конечном счете законы социалистического государства, нравственность советского общества, вся система администрации гарантируют каждому человеку неприкосновенность, свободу, удовлетворение его стремлений и интересов в тех рамках, которые очертил и установил закон.

Все это, между прочим, я выложил старшему лейтенанту в Вольской милиции. Даже гораздо подробнее. Но то ли я не был достаточно красноречив, то ли старший лейтенант устал от дежурства и нотация моя ему была ни к чему, только, по-моему, понял он одно: что произошел досадный казус с корреспондентом центральной газеты, корреспондент этот, чего доброго, нажалуется начальству, а то и «пропечатает», будут неприятности, поэтому он столь рьяно набросился на бдительную официантку, такое ей начал говорить, так непозволительно нарушать теперь уже достоинство и честь ее личности, что мне пришлось уже ее защищать. Сбитый окончательно с толку, старший лейтенант махнул рукой и в сердцах сказал:

— Ну что вы от меня хотите?

Я понял, что не сумею объяснить ему очень простой истины: не меня оскорбил работник милиции — закон оскорбил, коему верой и правдой должен служить. Не мое корреспондентское удостоверение должно внушать уважение, а Советская Конституция, которая дала мне права гражданина Союза Советских Социалистических Республик. А не сумел все это я объяснить потому, что, видимо, раньше не внушили такую простую истину старшему лейтенанту, не внушали ее повседневно, ежечасно не только в форме приказов и профессиональной учебы, но всем стилем деятельности данного конкретного отделения милиции.

В. И. Ленин придавал исключительно большое значение реальному обеспечению прав граждан. В свое время профессором В. В. Адоратским В. И. Ленину была передана жалоба гр-ки Лаврентьевой. Владимир Ильич в связи с этим указывал профессору:

«…вся помощь, которую Вы можете оказать просителям, должна состоять в «юридической» им помощи, т. е. научить их (и помочь им) воевать за свое право по всем правилам законной в РСФСР войны за права » [1] В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 53, стр. 149. .

Но если, по ленинской мысли, гражданин должен воевать за свои нарушенные права, то все институты нашего социалистического государства имеют целью всячески этому содействовать. И невольно возникает вопрос: а не слишком ли велико неравенство сил: законы, институты государства — на одной, стороне, а на другой — старший лейтенант, с которым мы беседовали в Вольске, еще какие-нибудь отдельные и, конечно, нетипичные должностные лица, не могущие или не желающие уяснить и подчиниться духу и букве наших законов. Не обеспечена ли при таком соотношении быстрая и легкая победа? Увы, сама жизнь не дает на это безусловно положительного ответа. Есть, конечно, отдельные и нетипичные. Их не трудно снять с занимаемых должностей. Трудно, неимоверно трудно другое: воспитать в каждом из нас глубочайшее уважение к закону, к его запретам и велениям, привить тот дух уважения к закону и человеческой личности, охраняемой законом, который должен царить всегда и везде без всяких оговорок и скидок.